Девчонки захихикали.
– Гур, давай, не будем афишировать наши отношения, – Зайкин глянул на друга с фальшивым упреком, потом на Карину боязливо и продолжил расстегивать пуговицы на рубашке.
Она следила за ним, не спуская глаз, чтобы не сбежал. Но парень стоял на месте и даже двигался медленно, с неохотой. Постепенно из-под голубого хлопка стала проявляться ключица, туго обтянутая белой кожей. Затем показались грудь и ребра. Карине раньше представлялось, что он просто скелет под балахонами, в которых вечно ходил, а оказалось, у него были мышцы, крепкие, рельефные, будто отлитые из бронзы, причем талантливым скульптором. И жилистые руки выглядели сильными и цепкими. А на животе даже проступал отчетливый пресс.
Зайкин полностью стянул рубашку, чуть подавшись вперед, как раз тогда, когда Гурьев включил музыку. Несколько девчонок зааплодировало.
– Не останавливайся, Зай, – просил Гурьев, ухмыляясь.
– Дома доделаю в приватной обстановке, – подмигнул тот другу и, смяв рубашку длинными пальцами, протянул ее Карине.
Гурьев с Ивановым заржали. Некоторые тоже улыбнулись. Она оглядела его спесиво и приняла передачу.
– Там вообще-то в цветах еще кое-что, – пробормотал парень, берясь за пиджак.
Он кивнул на огромную композицию в корзине, которая стояла на парте на месте соседки. Та, как обычно, опаздывала. Девушка бросила туда взгляд и поморщилась.
– Мне от тебя ничего не нужно.
Она двинулась было к выходу, но парень быстро метнулся к лилиям и вынул из листьев пластиковую карту, белую с нарисованным черным бантиком.
– Это подарочный сертификат в «Икею».
«Че, блядь?» – когнитивный диссонанс остановил все мыслительные процессы в девичьем мозге. Вопрос выразился в приподнятой брови и скептическом взгляде. На губах кривилась усмешка.
Зайкин не выходил за рамки собственного репертуара. На первом курсе перед Новым годом Карину ждал огромный плюшевый пингвин в смокинге с озорным взглядом, которого пришлось вывозить обратно на грузовом такси вместе с печеньем и цветами. На День всех влюбленных он преподнес ей хлопковое нижнее белье спортивного кроя (не зная размера, купил сразу три комплекта), подслушав, как Карина жаловалась на неудобство кружевного бюстгальтера и стринг. Она от злости напялила трусы ему на голову, а приложенный торт расплющила. На Восьмое марта он почему-то решил, что ей не хватает домашнего кигуруми с головой оленя вместо капюшона. Она в ответ обозвала оленем его, а костюм выбросила в мусорку, бонусные пирожные полетели следом.
– Настена сказала, что ты скоро съезжаешь от родителей. Пригодится, – пожал плечами Зайкин и отмахнулся от плавающего возле его лица шарика.
«Опять продалась, сучка», – ругалась Карина на подругу, сжимая в кулаке его рубашку. Челюсти стиснулись. Она не любила, когда ее личное становилось публичным. Не хотелось делиться со всеми планами, особенно с Зайкиным, от которого она давно мечтала улететь в другую галактику, хотя не сомневалась, что тот бы кинулся за ней и в черную дыру.
– Ты же знаешь, я от всего сердца, – жалобно протянул парень, сделав несколько быстрых затяжек носом. – Полезная ведь штука. Чего ты выпендриваешься?
Однокурсники давили на нее легким недоумением и брезгливым осуждением. Зайкин ее бесил своей непосредственностью. И всем своим нелепым видом. В желтом пиджаке не по размеру на голый торс он выглядел особенно глупо. Ее раздражала и его слепая влюбленность, и навязчивость, и вечное желание ей услужить, и внимание остальных, которое он постоянно привлекал к ней тупыми ухаживаниями.
– Зайкин, блин, достал! – не выдержала Карина и резко двинулась к нему. – Отвали от меня уже. Сколько можно? Не нужны мне твои подарки.
Она смахнула корзину со стола и выбила ладонью сертификат из пальцев. Карточка закругленным уголком уткнулась ему в живот, спикировала вниз, поскакала с носка на носок алых ботинок и, наконец, успокоилась под партой. Цветы неровным веником развалились у ног Самойловой, что сидела напротив. Корзина откатилась в угол. Парень нагнулся за сертификатом и осмотрел развалившуюся кучку растений с такой тоской, будто сам выращивал, а какая-то коза их пожевала и выплюнула.