Карина осталась довольна его новым образом и покупками. В машину она села с улыбкой, стараясь игнорировать недовольство спутника. Тот продолжал угрюмо молчать.

На обратном пути Зайкин заехал в пышечную, откуда вынес любимое лакомство под кленовым сиропом. Сев на место, парень жестом предложил и ей. Она фырканьем отказалась.

– Зря, это очень вкусно.

Девушка покосилась на жирные кружочки теста в пластиковой коробке, которую он поставил на подлокотник между сиденьями, и усмехнулась про себя: «Стресс заедает?».

– Встречаетесь в семь на Грибанале у метро, – проговорила Карина суровым голосом и полезла в бардачок за планшетом. – Потом повезешь ее по этому адресу, я тебе сохраню в картах.

Парень просто кивал, жуя и разглядывая ее сердитый профиль.

– А затем в отель, организаторы все скажут.

– А вторую часть оплаты когда?

– После… всего перечислишь через сайт, – замялась девушка, а потом повысила до резкого голос. – И презервативы не забудь!

Зайкин испуганно вытаращил глаза и кивнул, остановив жевательный процесс. Карина грозно придвинулась к нему и помахала пальцем перед самым носом.

– Только попробуй сунуть в мою сестру свой грязный… – она глянула вниз, ничего не торчало, – без презика!

Парень насупился.

– Че сразу грязный-то? Я вообще-то чистоплотный. Даже подмышки брею. Иногда.

Он совсем склонил голову, надув и без того набитые едой щеки, а потом с усилием проглотил и сунул в рот новую пышку.

– Ох, Зайкин, избавь меня от этого!

– И вообще ты сама меня заставляешь совать в свою сестру… – Зайкин сел прямо и отвернулся к окну, отложив коробку на колени, а после длинной паузы, добавил со вздохом, – На что я подписался…

– В смысле? Услуга за услугу, – усмехнулась она.

– Был ли в этом смысл… если все равно никогда…

Договаривать он не стал, активно задвигал челюстями. Губы облепил сироп. Проглотив очередной кусок, он облизал их, как ребенок, смакуя остатки сладости. Карина все это время наблюдала за ним, чувствуя, как тишина давит на нее со всех сторон: и снизу, и сверху и с обоих боков, особенно напирая в области левой груди. Под гнетом неосязаемой тяжести она смягчилась и даже слабо улыбнулась. В душе пропало привычное раздражение, появилась тонкая нежность, едва уловимая, но ощутимая.

Глаза прилипли к его профилю, словно их косило ровно под этим углом. Впервые она поймала себя на мысли, что Зайкин красив. Причем целиком, не по частям и не с новым имиджем, а именно такой, каким был всегда: с красными глазами, сопливым носом, растормошенными волосами и в неуклюжих балахонах. Он выглядел фриковатым и еще ребенком, казался слабым, но в нем пряталась другая сила, которой ей не хватало, – полное принятие себя, что заставляло и всех вокруг принимать его, как есть. Теперь и она сдалась. Мысль заставила ее улыбнуться.