– Прости, что? – спросила изумленно она, прищурив глаза и уперев руки в боки.
– Ты вышла за меня замуж, – отвечаю с глупой улыбкой, протягивая бархатную коробочку. – Дай, пожалуйста, ручку, колечко надо надеть. Свое я уже надел. Прямо в магазине, – все с той же улыбкой демонстрирую свой безымянный палец на правой руке.
– Грачев, ты знаешь, кто ты?!
– Кто?!
– Невыносимый, вредный, противный, чертовски любимый мужчина!
Но окончательно обстановку разрядил Егор, который выбежал к нам и прокричал, радостно прыгая на месте:
– Мама Ева, соглашайся, все равно тебе никуда не деться от нас!
– Пацан истину говорит, – подмигиваю сыну, а Ева закатывает глаза, но дает все же правую руку.
Влетаю в дом, глазами нахожу сидящую на диване бледную Еву, и тревога с паникой тут же отпускают меня. На первый взгляд все не так плохо.
– Матвей, прости, пожалуйста, – тараторит она, подбегая ко мне, – я говорила Егору, что не надо тебе звонить, что переговоры очень важные…
– Нет ничего важнее вас с Егором, – произношу строго, приобнимая жену. – Запомни это. Молодец, сын, ты все правильно сделал. А вот ты почему еще не одета?
– А мы никуда не собирались…
– Мы едем в больницу.
– Матвей, не сходи с ума! Это просто акклиматизация…
– Твоя акклиматизация длится уже третью неделю. У нас с Егором все прошло через восемь дней. Собирайся.
– Матвей…
– Солнышко, не спорь. Это не обсуждается. Через пять минут жду вас в машине. Если не оденешься, повезу прямо так.
В клинике, пока мы ждали результаты анализов, я чуть с ума не сошел, хотя прошло всего каких-то пятнадцать минут.
– А еще ее стошнило, как мама Ева проснулась, – доверчиво шепчет мне Егор.
– Что?! – перевожу взгляд на бледную жену, которая зевает в кулак. – Спасибо, сынок, мы обязательно скажем это врачу.