Она вспомнила собрание, на котором ей пришлось притвориться, что что-то попало ей в глаз и выйти в туалет. Выплакавшись и наложив новый макияж, она вернулась в зал.
– Это естественно плакать. В вашей семье это запрещалось?
– Нет, но…
– Можно принимать таблетки и работать. Многие так делают.
Женщина продолжала вонзать нож в самое больное место.
– Я вижу, что у вас маленькие дети. Им нужна мама. Вы не можете позволить себе болеть сейчас.
Она улыбнулась и опустила ручку на стол.
Сара не могла сдержать слез. Как она может такое говорить. Сара хочет работать, она просто не в состоянии делать это в данный момент. Ей не стоило приходить одной, надо было взять кого-то с собой, кто мог бы ее защитить. Одна она была беспомощна, а эта тетка с уродливыми волосами продолжала издеваться.
– Скорейшего выздоровления.
Она буквально вытолкнула ее из комнаты. Дверь с кодом захлопнулась. Сара застегнула куртку, надела шарф, но ее бил озноб. Она чувствовала себя полным ничтожеством. Сара села в автобус 312 и только на полпути вспомнила, что машина осталась на парковке в Кунгэльв.
Роланд Линдстрём предусмотрительно положил находку в пластиковый пакет, в котором, судя по всему, держал бутерброды, потому что от него пахло колбасой и он был весь в крошках. Он приехал на Марстранд на рабочей моторке и даже не стал выключать мотор, так он спешил им все сообщить.
– Тут имена и дата, – сказал он, протягивая пакетик с золотым кольцом Карин.
– Где вы его нашли? – спросил Фольке.
– Не я, один из рабочих. Спрошу у его.
Он уставился на Карин.
– У него! – поправил Фольке. – Не его, а него! Так надо говорить.
– Вы что из полиции грамотности? – пошутил Роланд, но Фольке не уловил шутки. Карин же спрятала улыбку.
– Это мой номер, – она протянула Роланду свою визитку и убрала пакет в карман.
– Я могу дать свой тоже, – Фолке вырвал лист из ежедневника и записал цифры. Карин удивленно посмотрела на коллегу. Это было не в его стиле.
Роланд посмотрел на лист. Нынешняя неделя.