— Да все в порядке вроде. Повеселела. Я говорил, где она работает сейчас? — глаза Галича вспыхивают отеческой гордостью, и я невольно начинаю улыбаться. — Она же от моей помощи все отказывалась, коза упрямая. А в итоге устроилась в «ГазИнвест». Сама, Андрей. Не мне тебе рассказывать, как в госкомпаниях все устроено, — сват на свате, брат на брате. А моя юристка сама, представляешь? На собеседование сходила, и через час ей перезвонили, что приняли. Так радовалась она, чуть сам не прослезился. Возраст, что поделаешь. Ну и горжусь, конечно, дочкой.

— Молодец, ага, — киваю.

То, что Яна уже неделю работает юристом в «ГазИнвесте», для меня не новость. Липучка, конечно, девчонка с головой, но хер бы ее кто туда взял, даже если бы у нее десятилетний опыт работы за плечами был. На их зарплаты и столовскую икру в серебряных плошках из сватов-братов очередь стоит на годы вперед. Если бы я одному мудиле-должнику руки не выкрутил — не взяли бы даже с фамилией Галич. То, что порадовалась, — хорошо. Еще бы мне немного полегчало. Но, нет, не полегчало нисколько.

— Ладно, заеду сегодня после обеда в салон, — вздыхает Семен, сворачивая изображение на экране, — гляну на этот «Каен». Не слишком избито, думаешь?

— В таком цвете точно не избито.

— Ну ладно. Ты сам-то приедешь? Празднование в субботу.

— Меня в городе не будет — я лечу на бошевский семинар в Штутгарте.

Семен смотрит на меня с недовольством и даже скрывать его не пытается. Для него это личное — я обязан присутствовать на дне рождения его дочери прежде всего из уважения к нему. Придется ему мой отказ проглотить, потому что его представления о дружбе сейчас не в приоритете.

— Это по «Серпу и Молоту» семинар, что ли? Исполнительного своего отправь.

— Он и так летит со мной. Билеты уже куплены, и я участие подтвердил.

Семен раздраженно поджимает губы, но больше ничего не говорит.

***

Штутгарт встречает нас паршивой погодой и свинцовым небом. Осень здесь в разы мрачнее, чем в Москве, а лающая немецкая речь эту мрачность усугубляет. Может, неприязнь к Германии у нас, у русских, в крови, хер его знает. Семинар я, конечно, высиживаю и даже парочкой контактов с австрийцами обмениваюсь на тему сотрудничества. Предлагают свою линейку дорогих отверток завозить. Знают, как в России обожают понты.

После семинара ужинаю в ресторане при отеле и поднимаюсь в номер. На часах едва семь, а мне здесь еще два дня чалиться. В Москве уже восемь, а значит, празднование Яниного дня рождения началось. Семен говорил, что отмечать будут у Илюхи в ресторане, — Малышев, конечно, рад. Удачный для его казны вечер.

Я открываю ноутбук, собираясь раскидаться с присланными Мишиной документами, и едва тычу в значок почты, мой телефон вибрирует на журнальном столе. Смотрю на экран, и под ребрами начинает знакомо ныть.

«Неужели все-таки не придешь?»

Я несколько секунд смотрю на это сообщение и нажимаю «Удалить». Прости, девочка Яна, не приду. И даже банальных цветов не пришлю, и на это СМС не отвечу. Буду последним бездушным мудаком в твоих глазах. Ты, конечно, меня оправдаешь, но когда-нибудь тебе надоест это делать.