В планы Торкула не входит убить меня, я нужна ему живой. А что будет, если я коснусь, он не знает. Не уверен.
- Что ты делаешь?! – говорит он чуть сдавленно, глухо, и это ярость пополам с недоумением. – Убери руку!
- Отойдите назад, - говорю я. Мне тоже страшно, пальцы от напряжения дрожат, но терять нечего. Если отступлю сейчас, то проиграю и умру в любом случае.
- Не думай, что можешь остановить меня.
- И что вы сделаете? – я смотрю прямо в его горящие глаза. - Убьете меня?
Он стоит неподвижно, даже почти не дыша. Моя рука чуть подрагивает, потом сильнее. И чем больше дрожит, тем шире расползается улыбка лорда-хранителя.
Ему интересно, что я буду дальше делать?
- Ну и? – говорит он, ярости больше нет, скорее сарказм.
- Уходите, - говорю я. – Вы и так испортили мне свадьбу. Такой день для любой девушки, а тут вы… приперлись.
Это почти отчаянье. Я не знаю, что сказать и что сделать, я смотрю в его глаза, и это завораживает, словно проваливаюсь в сияющую голубую бездну. Я не знаю, как прогнать его, убедить оставить меня в покое. Хоть на месяц. И Ренан тоже не может защитить, против чистой силы хранителя он бессилен.
А Торкул фыркает, потом смеется.
Потом вдруг расстегивает застежку на плаще, срывает, широким движением отбрасывает в сторону.
Люди, наблюдающие за нами, отшатываются.
Избавившись от плаща Торкул хватает меня за запястья, сжав крепко, почти до боли, рванув к себе. Без плаща его прикосновение не опасно, само по себе, только если он захочет...
- Не думай, что сможешь остановить меня, - снова говорит он, тише, проникновеннее.
У него горячие пальцы, жесткие.
Я знаю, сейчас он может просто взять и выпить всю силу из меня, всю жизнь. Но он не посмеет сделать это открыто. Чувствую покалывание чужого дара в запястьях. Торкул смотрит мне в глаза.
Он стоит передо мной голый. Совсем. Перед всеми в храме. Кажется, жреца сейчас хватит удар от такого зрелища. Хотя большой вопрос еще: что является большим кощунством – являться в храм в плаще хранителя или совсем без него?
Но меня голыми мужиками не испугать.
Он…