– Я хочу спросить... она же к вам собиралась, так она сказала. Она вчера была у вас?

– Да, конечно. Мы весь вечер провели за разговорами.

– Когда она ушла?

– Я не знаю. Я не помню, который был час.

– Но уже вечер наступил?

– Да, кажется.

Ханс-Петер смотрел на нее. Он застегнул молнию на брюках, улыбнулся и покачал головой. Жюстина попыталась улыбнуться в ответ.

– Должен признаться, что я ужасно волнуюсь.

– Я понимаю...

– Это так непохоже на Берит. Я боюсь, что с ней что-то стряслось. Что-то страшное, непоправимое.

– Может, она уехала? Может, ей просто захотелось побыть одной?

– Она вам на что-то такое намекала?

– Она показалась мне невеселой, да, именно. Невеселой.

– Ей сейчас трудно. А я, возможно, не был для нее настоящей опорой. Что она сказала? О чем вы говорили?

– Она рассказывала про работу. Говорила, что не хочет в Умео переезжать или куда-то там.

– Лулео!

– Да, может быть. Она была грустная, беспокоилась, как все сложится в будущем.

– Она могла что-нибудь с собой сделать, как вы думаете?

Голос дрогнул, Жюстина поняла, что он вот-вот сорвется.

– Не могу судить, – ответила она. – Мы ведь не так хорошо друг друга знаем. Во всяком случае, во взрослой жизни. Я совершенно не понимаю, относится ли она к типу людей, которые могут что-нибудь над собой сделать.