– Привет.
Мы обнялись и эти объятия, пожалуй, были самыми продолжительными в нашей жизни. Я имею в виду не по пьяне, а на трезвую голову.
– Поехали на мойку? А то, как видишь, машина с дороги как помазок.
Пока машину намывали-натирали, мы с папой присели за один из круглых столиков и ждали свой кофе. Я объясняла ему все то же самое, что и маме, опустив лишь момент, где мне страшно не хотелось быть на него похожей.
– Слушай, ну всякое бывает. У нас с мамой вон сколько всего случалось, тебе ли не знать, – с полуулыбкой сказал папа и задумчиво опустил глаза. – Уходили, расставались, ругались, не жили вместе, но потом же все возвращалось. Все настраивалось, налаживалось. Почему сразу заявление подавать?
И тогда я подумала, а что хорошего ходить по вечному кругу? Разругались, расстались, не живете вместе, потом вновь сходитесь и через время – такая же история. Зачем? Для чего этот бессмысленный круговорот? Если любите друг друга сердцем и душой – тогда нет смысла устраивать подобные сцены. О них вообще не может быть и речи, если вот здесь в груди у обоих ласточки порхают. Ясное дело, что со временем, спустя много-много лет эти самые ласточки превращаются в нечто другое, но этот ни с чем не сравнимый трепет все равно остается глубоко внутри! Может, я была дурой, что жила в розовых очках, но я верила, верю и буду верить, что настоящая любовь ни за что не допустит регулярных уходов-приходов, лишних людей, обиды и боли. Она будет чувствоваться на самых кончиках пальцев, взрывать мозги, толкать на самые сумасшедшие поступки и заставлять дрожать всем телом, только потому что ласточки внутри сходят с ума от счастья.
Да уж. Видимо, я все же была дурой. Но, по крайней мере, я во что-то верила.
– А поехали к бабушке в Крым? – предложил папа, внимательно взглянув на меня. – Я завтра улетаю. Возьмем тебе билет и ты останешься там. Подумаешь, отдохнешь, отвлечешься. Думаю, тебе это необходимо.
Глава 14
Через одиннадцать часов я буду в Перми. Могла ли я подумать об этом когда-нибудь? Мне еще никогда не приходилось в одиночку ехать в противоположную сторону от Сургута и, по правде говоря, это тревожит. А еще пугает то, что я до сих пор не придумала правдивый и лаконичный ответ маме, в том случае, если она решит позвонить мне по FaceTime и увидит совершенно незнакомый фон позади меня. А может, мне стоит приблизить к себе телефон настолько, чтобы было видно только мое лицо?
Благодарю водителя такси и выхожу из машины. К моему удивлению в двенадцать часов ночи железнодорожный вокзал Тюмени весьма оживлен. Конечно, мне ведь еще никогда не приходилось бывать здесь в такое позднее время!
Так, что я скажу, когда увижу
– Катя?
Я замираю напротив огромного телевизора с расписанием поездов. Сумка, что висит на плече, в мгновение превращается в тяжеленный мешок с картошкой. Я медленно оборачиваюсь на знакомый голос, чувствуя как все мои внутренности проходят через мясорубку, и растягиваюсь, пожалуй, в самой глупой улыбке.
– Ира! Надо же! А ты… Чего… Какого… Ты здесь делаешь? Это же вокзал! И сейчас… Сейчас двенадцать ночи, что ты здесь делаешь?
– Э-э-э… – Ира хлопает большими глазами и устремляет свой взгляд на мою спортивную сумку. – Подругу провожала… А это что у тебя? Ты куда намылилась?
– Я? – хмыкаю и провожу рукой по волосам. – Мм… – Вздыхаю, потом набираю ртом воздух и снова, как идиотка хмыкаю. – Надо же. Ты здесь!
– Ага, – хмурится моя подруга и складывает руки на груди. – Куда путь держишь, дорогуша?
– Да вот решила покататься.