Леонид в последний раз занял свое рабочее кресло, впервые чувствуя себя в нем неуютно, и принялся писать заявление. Он опасался, что все сложится гораздо хуже: его побьют, уволят по статье, начнут судебное разбирательство… Но все это требовало времени и подготовки, заявления в полицию и долгой работы с документами — а Артем Николаевич заступил в должность только сегодня и просто физически не мог провернуть подобное. А вот избавиться от него желал невыносимо.
«И пусть, Юра все равно здесь останется и житья ему не даст…»
— Отлично, — Артем Николаевич выдернул у него из рук заявление, как только Леонид его подписал. — Проваливай. Хотя, стой.
Уже бывший начальник отдела замер на месте, с пиджаком в одной руке и портфелем во второй.
— Выверни карманы и покажи, что ты там уносишь.
— Вы что, будете меня обыскивать? — впервые выказал свое недовольство Леонид.
— Незачем, ты сам все отдашь, — в чересчур спокойном голосе Артема Николаевича все так же скрывалась угроза. — И на твоем месте я бы не шутил с нами.
«С нами». Это уже пугало. Леонид всегда воспринимал семью, как защиту и опору, пусть и приходилось выполнять какие-то неприятные поручения «старших» — но он и сам раздавал приказы своим подчиненным. А теперь все эти люди могли стать не просто чужаками, а врагами, которые из-под земли достанут… Да ну, к черту! Лучше начать все сначала, чем вляпаться в это!
Он вывернул карманы, выложил на стол рабочую флешку. Вытряхнул из портфеля папку с документами.
Артем Николаевич даже смотреть не стал, только отмахнулся, словно разрешая — иди. И, переступив через свою гордость, Леонид покинул кабинет.
Он позволил себе выругаться сквозь зубы только в лифте: в адрес нового директора, его девчонки и всей семьи в целом. А затем внезапно пришло чувство свободы. Леонид только сейчас понял, что созданная Денисом Романовичем система паутиной окутывала его, не позволяла дышать. Куда бы он не сунулся — везде родня, за каждым шагом следят, оценивают. Он бы лучше работал с совершенно незнакомыми людьми!
Лифт замер, не дойдя до холла пару этажей. Створки медленно разъехались в стороны, и в кабину шагнул Вилентьев.
— Решил нас покинуть? — с издевкой поинтересовался он, подступая вплотную.
Леонид тут же ощутил пекущее предчувствие беды.
— Директор меня уволил и приказал убираться немедленно, — пытаясь виновато улыбнуться, ответил он.
— Вот так просто? — прошипел Вилентьев.
— Да-а… — Леонид согнулся на выдохе, получив удар под дых — короткий и сильный. Замер, ловя ртом воздух, ничего не различая из-за пульсировавших перед глазами темных пятен. Как в детстве, когда брат лупил его со всей дури, безо всякой причины и злости — просто отрабатывая умение драться.
— Тих-тих, — Вилентьев похлопал судорожно склонившегося к нему Леонида по плечу, — это тебе напоминание, что что врать мне опасно. Так бы он тебя и отпустил. Сдал меня, гаденыш?
Не в состоянии ответить, Леонид только слабо отрицательно мотнул головой — и похолодел, ожидая еще одного удара. Но его не последовало — только слабый толчок назад.
— Я всегда знал, что ты трус, — хмыкнул Вилентьев, окинув презрительным взглядом тяжело привалившегося к стене брата. — Уезжай из города, чтоб больше глаза мои тебя не видели. И приведи себя в порядок, тюфяк!