– Оно и заметно, – усмехаюсь я, – да говорю я не о людях. О богах. Боги создали нас и с тех пор вершат судьбы людей.

– Это люди творят богов.

Она говорит странные вещи, временами я её не понимаю, но мне с ней интересно. Молчать, говорить обо всем на свете, учить премудростям женской доли, плескаться в купальне или бродить в саду после заката, когда спадает жара.

Моя жизнь была обычной, но я не могла представить, каково сейчас ей. Слишком легко она смирилась, но смирилась ли? Однажды я спросила, каково это – родиться свободной, а однажды проснуться в цепях? Дэя ответила, что не чувствует себя рабыней. Свобода – это то, что внутри тебя. То, что живет в душе, равно как и рабство. От внутренних оков не избавит никто и ничто. Иногда мне кажется, что она значительно старше меня, но нет – я вижу перед собой все ту же девочку, которой предстоит с головой окунуться в кошмар нашего мира.

Я много думала над её словами, и поняла, что она права. Невозможно избавиться от рабства, что живет внутри. Это перевернуло мою жизнь с ног на голову и позволило взглянуть на все по-другому. Даже будучи рабыней, можно оставаться свободной в своих чувствах и в своем выборе.

Ненависть – кандалы, которые я добровольно замкнула на своих руках и ногах, и мне тяжело в них. Чем дольше я общаюсь с Дэей, тем тяжелее становится.

Господин в отъезде и когда вернется – неизвестно. Я искренне надеюсь, что где-нибудь в пути его догонит отравленная стрела или из колеса в повозке вылетит спица, и привезут его уже со сломанной шеей. Ещё лучше – если выбросят прямо в дороге, и его тело будут клевать птицы и драть на части дикие звери. Что в таком случае будет с нами, мне неизвестно – либо убьют, либо перепродадут. Я знаю только одно: я не хочу отдавать эту девочку ему. Дэя даже не в его вкусе, Господин сломает её и выбросит, как многих других.

Она спросила меня, как я жила все это время, и я ответила, что только благодаря ненависти. Сейчас мне кажется невозможным представить, что ещё несколько месяцев назад в моей жизни не было Дэи. Она появилась – и озарила мою темноту своим светом. Мне в голову приходят страшные мысли о побеге. Их не было раньше, но раньше рядом со мной не было её. Каждый день рядом с Дэей придает мне силы и уверенности в том, что мы должны избавиться от наброшенных на нас цепей. Когда Дэя засыпает, я любуюсь ей и думаю, что мы сможем вместе поедем к морю, когда будем свободны. Может быть, отправимся в её мир. Но получится ли у нас? Нам некуда бежать, у нас нет золота, и мы – женщины, бесправные по сути своей. Я раба собственных страхов и оков, и ненавижу себя за это. Временами не меньше, чем Господина.

Недавно я снова видела странный сон. В огромной зале, украшенном и освещенном светом множества узорчатых лампад, я восседала на возвышении, а синеглазый склонялся предо мной. Он и не только он: их было множество. Женщины в красивых одеждах и мужчины, в гораздо более скромных. Последние жались в сторонке, и только ему было дозволено приблизиться ко мне. Я слышала пение, и видела танцы, напоминающие ритуал или обряд. Все взгляды были обращены на меня, но я не замечала никого. Все они казались мне слишком жалкими, недостойными моего внимания.

Мы с Дэей много времени проводим в купальнях, а после прислужницы натирают наши тела маслами и разминают руки и ноги. Временами я ловлю на себе заинтересованные взгляды Дэи, и по телу разливается приятное тепло. Я учу её танцевать, и она учит меня. У её народа странные танцы, их танцуют все вместе, они рваные и непонятные. В них больше веселья, чем влекущей, томительной красоты. Мне смешно даже смотреть, как она изображает танцующих соплеменников. Напоминает демонов, пляшущих в огне.

Мой танец предназначен раскрыть истинную женскую суть, возбудить в мужчине желание, а для чего те, которые показывает она? Дэя говорит, что я права – это возможность повеселиться. Раньше у меня не было поводов для веселья, но она забавляет меня постоянно. Такого не случалось раньше, никогда и ни с кем. Да и кто бы мог меня веселить? Сестры и мать вечно были заняты по дому, братья и отец считали хуже скотины. Когда я очутилась в доме Господина, стало ещё хуже. Здесь я ни разу не слышала смеха, только звуки ударов, затрещин, крики, плач и стоны, отрывистые приказы и утробное хрюканье жирного борова, удовлетворяющего плотские потребности с женщинами.

Нам сообщили, что Господин скоро вернется, и моя жизнь снова стала ожиданием кошмара. За себя я не тревожилась, но за Дэю сходила с ума. Будто почуяв неладное, прислужницы и охранцы ходили за нами по пятам. Если у нас и была возможность бежать и стать свободными, своими сомнениями и переживаниями я отодвигала её все дальше, и упустила. Никогда бы не подумала, что в моей жизни появится та, за кого я буду переживать и страшиться. Наверное, лишь за это мне уже стоит благодарить всех богов… за те месяцы, что были у нас с ней. Прислужницы сообщили, что по возвращении он желает нас двоих в одну ночь. Теперь мне страшно ещё и от того, что я могу сделать. Все мысли только об одном: если я все-таки убью его, что будет с ней?..

Ночью накануне его приезда я не могла заснуть. Моя проклятая нерешительность казалась мне самым страшным наказанием. Снова и снова возвращаясь к безысходности, в которой оказалась по милости сомнений, я ворочалась с боку на бок. Меня бросало то в жар, то в холод, я отползла от неё подальше и вцепилась руками в подушку, чтобы не будить и не пугать своими переживаниями, но Дэя уже проснулась.

Она доверчиво подалась ко мне и обняла, прижимаясь всем телом.

– Не бойся, – прошептала она, – мы вместе, и это главное.

В ответ я только сжала зубы и накрыла ладонью её руку. Она просто не представляет, что ждет её завтра. Что ждет нас. Иначе с чего ей быть такой спокойной?

– В моем поселении к женщинам относились не лучше.

– Что может быть хуже? – сквозь зубы процедила я.

В ответ Дэя горько усмехнулась.

– Ты считаешь себя рабыней, но что можно сказать обо мне? Всю жизнь мама рожала отцу сыновей и дочерей, из года в год, а он даже не подумал о том, чтобы остановиться, и последние роды убили её. Он брал её, когда хотел – просто швырял на любую поверхность, не заботясь о том, что мы, дети, можем все видеть и слышать. Мои братья ходили в походы и плаванья, в лес на охоту, совершали набеги, а мне предстояло повторить участь моей матери. Как ты, думаешь, я оказалась на том корабле? Я сбежала, стащив одежду младшего брата – только она была мне впору. Меня взяли на корабль на грязные работы, потому что ни для чего такой хилый «мальчишка» больше не годился. Проверили зубы – и все, чтобы не принес какую заразу. Я надеялась сойти на первой же стоянке, но не успела, – чем больше она говорила, тем быстрее росло мое удивление.