— За твое здоровье, Макумазан! — ответили гости и, опорожнив свои стаканы, поставили их перед собой с таким благоговением, как будто это были священные сосуды.

— Теперь, — сказал я, — будем говорить. Как вам удалось уехать из, Англии после того, как вы пытались похитить леди, которой вы подарили ожерелье? Куда вы увезли ее после похищения на Ниле? Во имя вашего священного Дитяти или Шайтана, или египетского Сета[14], отвечайте мне, иначе вам пришел конец, — добавил я, хватая пистолет.

— Извини нас, Макумазан, — с улыбкой сказал Харут, — но если ты так поступишь с нами, тебе самому придется ответить на много вопросов, на которые трудно найти ответ. Мы уехали из Англии на пароходе и после долгого путешествия вернулись в свою страну. Твой намек на похищение на Ниле непонятен нам. Мы никогда не собирались похищать ту леди, которой подарили ожерелье. Мы только хотели задать ей несколько вопросов, ибо она обладает даром ясновидения. Но появился ты и прервал нас. Зачем нужна нам белая леди?

— Не знаю, зачем, — ответил я, — но знаю, что вы величайшие лжецы, каких я когда-либо встречал.

При этих словах, которые всякому могли показаться оскорбительными, Харут и Марут низко поклонились мне, как будто я им сказал большой комплимент.

— Оставим вопрос о леди, — сказал Харут, — поговорим о нашем деле. Ты здесь, Макумазан, и мы пришли встретить тебя. Готов ли ты отправиться с нами, чтобы принести смерть злому слону Джане, опустошающему нашу землю, и получить великую награду. Если готов, твой верблюд ждет тебя.

— Один верблюд не может нести на себе четверых, — уклончиво ответил я.

— Храбростью и ловкостью ты превосходишь многих людей, о Макумазан, но телом ты один.

— Вы ошибаетесь, Харут и Марут, если думаете, что я поеду с вами один, — воскликнул я, — вот мой слуга, — указал я на Ханса, — без которого я не двинусь ни на шаг. Кроме того, меня должны сопровождать лорд Регнолл, известный здесь под именем «Игеза», и его слуга Бена, из которого вы в Англии извлекали змей.

При моих словах на бесстрастных лицах Харута и Марута появились признаки беспокойства и они обменялись словами на непонятном мне языке.

— Наша страна, — сказал Харут, — открыта только для тебя, Макумазан, чтобы убить Джану, за что мы обещаем тебе великую награду. Других мы не хотим видеть там.

— Тогда сами убивайте своего Джану, а я шагу не ступлю с вами.

— А если мы насильно возьмем тебя с собой, Макумазан?

— А если я убью вас, Харут и Марут? Глупцы! Со мною много храбрых людей. Ханс! Прикажи мазиту взяться за оружие и позови сюда Игезу и Бену.

— Остановись, о господин, и положи оружие на свое место, — сказал Харут, увидя, что я снова схватил пистолет. — Незачем проливать кровь. Мы в большей безопасности от тебя, чем ты думаешь. Пусть твои товарищи сопутствуют тебе, но пусть они знают, что подвергаются большой опасности.

— Ты хочешь этим сказать, что вы их потом убьете?

— Нет. Но, кроме нас, там живут другие, более сильные люди, которые захотят принести их в жертву. Твоя жизнь в безопасности, Макумазан, но нам открыто, что двоих из остальных ждет гибель.

— Но как мы можем быть уверены, что вы, заманив нас в вашу страну, не убьете нас предательски, чтобы завладеть нашим имуществом?

— Мы клянемся тебе нерушимой клятвой. Мы клянемся тебе Небесным Дитятей, — в один голос воскликнули оба, поклонившись до земли.

Я пожал плечами.