— Нет, он прошел ряд тренингов, больше ничего. Никто не пытался дать ему смысл жизни.

— Но он ушел. Почему?

— Дальнейший тренинг был возможен только после продления контракта и поступления на работу…

— В клан, — едко уточнила она. Ковецкий пропустил это мимо ушей.

— …Он не стал этого делать, и мы расстались.

— Теперь же вы мстите ему за то, что он не остался с вами тогда и достиг того, кем он является сейчас. Кем он стал без вас, без ваших тренингов, в одиночку.

— Вы очень упрощаете ситуацию и видите не то, что нужно видеть. — Ковецкий сделал паузу. — Его приступы гнева, которые сменяются резкими подъемами настроения, слезы и тут же широкая улыбка на лице. Рассказы о том, что нас контролируют через Сеть, оболванивая глупыми шоу и ненужными новостями. Рассуждения о том, что он переиначит все это, что он покажет всем, на что он способен. Что хаос, который нас окружает, программируем и подконтролен определенным силам. При этом он работает допоздна и мало спит.

— Откуда… откуда вы знаете это? Вы следили за нами?

— Нет, таким он был, когда пришел к нам. У него была стагнация в закрытой фазе.

— Что?..

— Это внутренняя терминология. У старой школы психологов это называется шизофренией. Обострение вялотекущего процесса, с плавным переходом туда, откуда можно вытянуть только с помощью интенсивной химии и гипноза. Мания преследования, бегство от реальности, замыкание в себе и на себе. Он был таким. Судя по тому, что он сделал этот кластер, дело не изменилось к лучшему, как раз наоборот. Это тупик. И гораздо более глубокий, чем был до этого.

— Вы хотите сказать, что он болен, сходит с ума?

— Нет, он не сходит с ума. В этом нет ничего страшного. В подобных тупиках живут и заканчивают свою жизнь очень многие. Некоторые с успехом эксплуатируют свои комплексы и страхи, выставляя их на показ за умеренную плату. Становятся классиками при жизни, имеют толпы поклонников. В благоприятном сценарии Славика ждет примерно такое же будущее. Эксплуатация одной-двух тем, периодическое издание новых вариаций об одном и том же. В менее благоприятном он окажется в клинике и надолго. Иногда такая шизофрения заканчивается тяжелым аутизмом, глубокой замкнутостью в себе. А с такими людьми тяжело, очень тяжело.

— Я его люблю.

— А он вас?

В его глазах не было иронии или злости. Он просто задал вопрос.

— Он… Да, он тоже меня любит.

— Хорошо, если так.

— Вы сомневаетесь в этом?

— Пока вы тот человек, который воспринимает его как центр мира, как безусловный талант. Вполне может случиться, что его любовь кончится с вашими первыми вопросами: а что же дальше, дорогой? Вы же ждете от него новых свершений, ведь так? А он не сможет ничего сделать, только повторит, что уже делал, когда и получит то, к чему стремится, — бомбоубежище, которое даст ему возможность спрятаться от зла, правящего миром. Он будет плевать в потолок где-нибудь на вилле в Малибу и рассуждать о мировом кризисе культуры, который организовали гейткиперы, масоны, транснациональные корпорации. Любые попытки подвигнуть его на новые свершения закончатся тем, что вы займете место во внешнем мире, который он ненавидит и которого боится. Подумайте об этом.