Первые полгода Катя въезжала в тему и понемногу училась производить нужный для продажи продукт. Жизнь выровнялась. Днем она была добропорядочным членом общества, по ночам — давала консультации тем, кто не хотел, чтобы в Си-Джее осели данные на него.
А однажды… Однажды ей позвонил Славик и ни с того ни с сего предложил встретиться.
Следы, которые человек оставляет во времени, размазанные по серо-черным ноябрьским тротуарам, в колонках банковских счетов, в опросных листах уличных маркетологов, в сотнях документов, часах домашнего видео и в школьном фотоальбоме, на винтах служебных серверов почтовых систем. Во многом другом, о чем человек забывает и не придает значения до той поры, пока следствие запущенной им причины не пересечется с ним на каком-нибудь светофоре, и все, что останется, это ломать себе голову, «откуда это на меня свалилось». А до того момента кто-то тянет за собой длинную цепь следов, состоящую из разрозненных фрагментов потревоженной реальности, от кругов на воде в местном бассейне до скачков на фондовом рынке. И цепочка эта тесно переплетается с такими же цепочками, которые оставляют другие. Выложенные на фундаментальных координатах места и времени, эти пересекающиеся цепи дают текстуру жизни, сумму событий, поступков, всех тех, кто ходил рядом. И между фактом жизни одного человека можно из клубка спутанных следов вытянуть все, что наматывалось вокруг дюжины тех, кто был когда-то рядом.
Информация не бывает лишней. Информации не бывает много. Старые постулаты, основанные на слепой вере в то, что все в этом мире имеет объяснимую рациональную основу, что события делятся на причины и следствия и что вся диалектика состоит в том, что следствие когда-нибудь станет причиной.
Вся первая зона Си-Джея, треть Кибернетического Глобуса являлась динамической копией реальности. Копией, которая меняется вслед оригиналу. Графическая оболочка Си-Джея отображала большинство объектов реального мира размером более десяти сантиметров. Под этой «упаковкой» лежали десятки и сотни информационных слоев, «семантических плоскостей», и графическая оболочка обеспечивала тот понятный и удобный интерфейс, посредством которого можно было взаимодействовать с информационным пространством, существующим на технологиях «слепка реальности». «Портретная плоскость», фотографическая копия земной поверхности и всего, что двигается по ней.
Частота обновления «портретной плоскости» зависела от географического региона и от плотности источников исходной информации, которые там размещены. «Портретная плоскость» формировалась на основе видео и другой информации, которая поступала из сотен тысяч обычных видеокамер и сенсоров, которые фиксировали полный волновой спектр.
От видеокамеры в небольшом продуктовом магазине, который располагался посередине нигде, до телескопов спутниковой сети Snowy Owls.
В центре какой-нибудь европейской столицы или в крупном аэропорту, где были установлены несколько тысяч камер полного волнового спектра, частота обновления картинки в Си-Джее была тридцать — сорок кадров в секунду. То же самое касалось и степени детализации информации об объектах — камеры полного спектра давали представление не только о внешнем виде объекта. Волновые характеристики давали представление о его внутренней структуре, температуре и далее по списку. Если же регион представлял собой участок африканской саванны, то единственным источником исходной информации тут был спутник, «сова», запущенная в рамках программы, которую осуществлял Серебряный Холм в рамках проекта развития глобального информационного пространства. Сеть «снежных сов» обеспечивала покрытие всей поверхности Земли. Частота обновления «портретной плоскости» в незаселенных зонах составляла один кадр в десять секунд, и тот, кто решил погулять по амазонской сельве с помощью ресурсов Кибернетического Глобуса, оказывался в мире, живущем по законам замедленного кино.
«Портретная плоскость» была настоящим временем Си-Джея. Отражение
Подобные Депозитарии имели все. Емкость и масштаб подобного хранилища оперативной информации были пропорциональны ресурсам и степени влияния того, кто мог содержать это хранилище. Вершину этого хит-парада составляли «терадомены», безразмерные по обеим координатам — времени и пространству — банки данных. В такое хранилище информация только входила. И ничего не уничтожалось.
Васильич снова посмотрел на индикатор входящего трафика. Масштаб отображения поменялся, и тот поток данных, который шел на борт, возрос примерно на порядок. Хайкорд просмотрел лог, из которого можно было понять, с каким потоком данных сейчас работал Ковецкий.
Это был Clipper-78, один из платформенных «эй-ай» корпоративного класса С-2, которые принадлежали центральноевропейскому консорциуму GK; на жаргоне сетевиков назывался «пылесосом». Безличностная схема искусственного интеллекта, гигантский калькулятор, на вход которого подавались сотни терабайт из Депозитария GK. Из которого нужно было вытянуть два-три метра ключевых данных, способных стать причинами для больших следствий. Сейчас два процента распараллеленных мощностей Clipper-78 работали над несколькими потоками задач.
Clipper -78 работал с несколькими десятками фильтров. Скелетное и визуальное отображение внешности Тенсинга, второй отсеивал и фиксировал все женские лица, которые находились рядом с хакером. Получаемый фильтрат из фото Тенсинга и сопровождающих тысяч женских лиц служил входящими данными для многомерной матрицы данных, где каждое из лиц было тем небольшим комом снега, который порождал лавину новой информации. «Эй-ай» тянул из первой зоны Си-Джея и терадомена GK все, что могло быть связано с этими женщинами. Подробные, насколько это возможно, биографии подавались как по конвейеру в третий поток, где происходило определение того, насколько тесно переплеталась судьба и карьера хакера с этими женскими лицами.
Дальше отфильтрованный поток данных обрабатывался «проекциями» Ацтека.
Обрабатывался даже тогда, когда деми-лич общался с операторами стационарных центров и магистральщиками GK.
Субличности Ацтека сокращали время поиска в несколько десятков раз. Поиск человека, а тем более человека, который сознательно оставляет минимум следов, мог затянуться на дни и даже недели. И дело было не в количестве вычислительных мощностей, а в алгоритме поиска. Субличности выгребали из терадомена все, что связано не только с тем, кого ищут, но и его родственниками в пятом колене, и с теми, с кем цель игралась в песочнице, когда ей было три года, моделируя динамику эволюции сознания. К этому прибавлялась информация по всем тем районам, где жил человек, и как менялся ассортимент в магазинах, в которых его мать покупала ребенку одежду, еду и игрушки. К этому коктейлю добавлялась вся информация по районным дискотекам и другим местам, куда любил заходить человек. Сотни причинно-следственных связей, которые сделали человека таким, каким он есть, и заставляли ходить по тем дорогам, по которым он ходил. Зная, кто он и что собой представляет, уже не так трудно понять, куда он пойдет дальше. Субличности деми-лича накладывали те закономерности, которые существуют в окружающем мире, и те внутренние мотивации, которые двигают человеком, сознательно или бессознательно. Потом все эти векторы складывались и получался ответ.
— Ближний край, говорит ди-эм-два. Объект? — Идет в прежнем направлении. Ведет себя спокойно, не дергается. — Сделайте так, чтобы она вас срисовала. — Понятно, ди-эм-два. — В городе дайте ей уйти, но только так, чтобы не очень просто. — Все ясно. — Дадите знать, когда она сорвется. Что с базой данных на симулякров от [NNW]? — Построение профилей психики на основе их никнеймов и перекрестный анализ открытых списков EAGC. Восемьдесят процентов покрытия. Немного не сработались с киберами, информация пришла пару часов назад. — Тщательнее, ребята. — Ты не боишься, что она начнет откат прямо сейчас? Штаты, юго-восток? — Не должна. — …Под Йиглавой она свернула на Е-55. Идет по-прежнему на Прагу. — У вас что-то есть уже? Есть скелет, есть образцы голоса, есть немного характерных жестов, ну и всякая мелочь типа марки комбинезона, номера мотоцикла. — Очень хорошо, наконец-то есть с чем работать. Отправляйте прямо операторам «платформы». — Оп-три, конец связи.
Катя поднялась на первый этаж. Прямо был выход из центра, налево светился логотип общественного терминала Кибернетического Глобуса. Провести шесть-восемь часов в киберячейке, войдя в Сайберглоб под анонимным логином, было хорошей идеей.
Час аренды места стоил пять евро. Она заплатила вперед сразу сорок. Мягкое, самонастраивающееся кресло, удобно расположенные на подлокотниках кресла клавиатуры и манипуляторы. Катя плюхнулась в кресло и открыла контейнер, в котором лежали простенькие «стекла», выданные ей на входе в зал. Пристроив «стекла», Катя дала команду, ячейка затянулась матовой поверхностью, скрыв ее от чужих глаз. Полазив полчаса по знакомым кластерам, она пришла к выводу, что сейчас не имеет смысла разговаривать с кем-то из знакомых. Меньше чем через полдня она должна была пропасть, и пропасть навсегда. Говорить «гудбай» своим подружкам и знакомым означало светиться лишний раз. Впереди была новая жизнь, с чистого листа. Может быть, через год-полтора она позвонит всем и даже встретится где-нибудь на нейтральной территории. Потом, когда-нибудь.
Идея повидать тех, кто был ей дорог, через камеры, обеспечивавшие картинку портретной плоскости, показалась ей интересной.