Делясь с другими своим богатым опытом, капитан-лейтенант Мати не считал зазорным прислушиваться к чужим советам. Особенно ценным он считал мнение Фридриха Венке, которому удалось-таки совершить тот «идеальный» налет на Лондон, о котором так мечтал Петер Штрассер.
8 сентября 1915 года Генрих Мати собирался повторить успех своего коллеги, даже превзойти его. Тем более, что он был не один. Погода благоприятствовала рейду, поэтому рандеву воздушных кораблей прошло успешно, и, рокоча моторами «Майбах» СХ, цеппелины развернулись в сторону Британских островов. В 8.30 вечера, на час раньше назначенного срока, «эскадра» Мати подошла к английскому берегу. Попутный ветер заметно прибавил цеппелинам скорости, и Мати пришлось еще добрых три четверти часа кружить на минимальных оборотах винтов вне видимости берега. Впрочем, задержка пошла даже на пользу потому, что экипажи получили возможность передохнуть после семичасового перелета. Наконец стемнело, и Генрих Мати решил, что пора приступать к выполнению задания.
К этому моменту L-13 остался в одиночестве. L-9 ушел вперед, чтобы попытаться нанести удар по химическому заводу, расположенному на северном побережье Англии, a L-11 и L-14 отстали в наступивших сумерках. Видимо, неполадки в двигателях не позволяли им поддерживать необходимую скорость. Выяснить, куда же подевались эти корабли, Мати не мог из-за режима радиомолчания, неукоснительно соблюдавшегося с момента рандеву.
Следует отметить, что что для своих радиосообщений германские цеппелины часто пользовались так называемым кодом «HVB» (Handels schiffsverkehprsbuch) — официальным кодом германского торгового флота. Один экземпляр этой книги попал в руки англичан в Австралии еще в начале войны, второй был выловлен сетями траулера в Северном море. Таким образом, англичане получили возможность иногда перехватывать переговоры командиров цеппелинов.
Ночь была исключительно благоприятной для нападения. На угольно-черном небе ярко сверкали звезды, от предательницы-луны, главного врага цеппелинов в первых налетах, серебрился только узенький серпик. Приглушено урча моторами, L-13 набирал высоту над английской землей. Генрих Мати планировал выйти на Лондон с той стороны, откуда его меньше всего ожидали — с севера, из глубины Британии. Больше всего командира дирижабля тревожила возможная потеря ориентировки в случае введения англичанами в действие плана по затемнению. Однако, к большому удивлению Мати, под воздушным кораблем медленно проплывали ярко освещенные городки и деревни, выбрасывая снопы искр из паровозных труб, по рельсам бежали поезда, по реке Кем, притоку Темзы, скользили баржи и пароходы. Мати не верил своей удаче — британская служба наблюдения и оповещения проморгала их пролет над побережьем! Безо всякого труда штурман L-13 вывел дирижабль на Кембридж, расположенный в семидесяти километрах к северу от Лондона. Город сверкал ослепительным морем огней. Отсюда Мати рассчитывал начать заход на неприятельскую столицу.
Зарево огней, стоявшее над огромным городом, успокаивало — L-13 до сих пор не был обнаружен. «Увеличить высоту до 2800 метров», — скомандовал Мати, и громадная сигара цеппелина слегка приподняла нос. Генрих Мати недаром считался самым удачливым командиром. Он старался не давать противнику ни малейшего шанса на успех. Несмотря на то что практически вся английская авиация находилась на Западном фронте, а большинство зенитных орудий, прикрывавших Лондон, имели вертикальную дальность стрельбы менее двух километров, Мати хотел исключить даже ничтожно малую вероятность поражения дирижабля каким-нибудь шальным снарядом. По мере того как воздушный корабль забирался выше и выше, в неотапливаемой, продуваемой всеми ветрами рубке управления становилось все холоднее. Аэронавты ежились в своих кожаных регланах на меху, и только командир, казалось, не чувствовал никакого дискомфорта. Он спокойно стоял в распахнутом реглане и в бинокль высматривал цели для бомбового удара. А он обещал быть весьма болезненным — L-13 нес около двух тонн зажигательных и фугасных бомб, среди которых находилось и «чудо-оружие» — фугаска весом 300 кг. По тем временам это была одна из самых мощных бомб, которую способен был поднять летательный аппарат. Осенью 1915 года русские авиаторы сбросили с бомбардировщика «Илья Муромец» 410-килограммовую бомбу, но эти работы так и не вышли из стадии эксперимента. Обычная бомбовая нагрузка этого «летающего крейсера» не превышала 150–200 кг.
Центр Лондона был частично затемнен, но Генрих Мати, который до войны не раз бывал в британской столице, легко, словно на карте, определял контуры кварталов, проплывавших внизу. L-13 уже миновал северо-западную окраину Лондона, и члены экипажа, возбужденные опасностью и чувством близкой победы, забыв о субординации, устроили в рубке настоящий базар. Каждый считал своим долгом указать командиру на достойный, по его мнению, объект для бомбардировки. Мати, прекрасно понимавший состояние своих подчиненных, не одергивал их слишком резко. «Главное — не торопиться, — повторял он. — Раз уж мы забрались в королевский дворец, то надо как следует побуянить в тронном зале, а не колотить горшки на кухне». И когда впереди замаячил характерный силуэт здания британского парламента, он отдал команду: «Приготовиться!».
Хронометр в рулевой рубке L-13 показывал 22.49, когда первая серия фугасных и зажигательных бомб ушла в темноту. Дирижабль, освободившись от груза, рванулся вверх. «Вторая серия — пошла!» — крикнул Мати, и следующий десяток смертоносных снарядов обрушился на беззащитный город. Наконец-то спохватились английские зенитчики — в небе беспорядочно захлопали разрывы шрапнели, а белые лучи прожекторов, словно пальцы слепца, начали нащупывать в кромешной темноте серебристую «сигару» цеппелина. В воздух поднялись 6 самолетов. Однако освещение на улицах Лондона продолжало гореть как ни в чем не бывало, и Генрих Мати решил пока не вводить в дело свой «главный калибр», 300-килограммовой бомбой он рассчитывал поразить здание Английского банка, обнаружить которое в ярком свете уличных фонарей было не так-то сложно. Но тут первый луч прожектора скользнул по борту L-13, ослепив на несколько секунд весь экипаж. Как не велико было желание покружить над Лондоном еще несколько минут, но опытный Мати понимал, что его основной козырь, внезапность, уже утерян. Сейчас прожектористы вцепятся в дирижабль мертвой хваткой, а 26 зенитных орудий, прикрывающих центр города, сосредоточат всю мощь огня на попавшем в ловушку L-13. Целиться стало практически невозможно, и командир принял единственно правильное в этой ситуации решение — избавиться от бомбового груза и уходить.
Третий залп был самым мощным. Вместе с «колосс-бомбой» на Лондон пролился настоящий дождь зажигалок и фугасок. Четыре «Майбаха» взревели во всю мощь, и, набирая скорость, L-13 скрылся в спасительной темноте. Последней точкой в этом налете стали 2 бомбы, сброшенные на Ливерпульский вокзал (попавшие, однако, в стоявшие на привокзальной площади омнибусы). Оставив за собой 109 убитых и раненых, более 500 000 фунтов стерлингов материального ущерба и гигантский пожар, бушующий в центре города, воздушный корабль Генриха Мати бесследно растаял в ночном небе Англии…
Рейд 8 сентября 1915 года стал самым удачным налетом на британскую столицу за всю историю Дивизиона воздушных кораблей. Неудивительно, что историография этого, скажем прямо, неординарного события, весьма обширна. Вот, к примеру, свидетельство старшего механика L-13, находившегося во время бомбардировки Лондона в рулевой гондоле рядом с Генрихом Мати.
«Самую большую бомбу мы сбросили с высоты примерно в два с половиной километра. К сожалению, в цель она не попала, но даже с той высоты, на которой находился L-13, можно было разглядеть чудовищный масштаб разрушений, вызванных взрывом 300-килограммового монстра. Целый городской квартал превратился в груду обломков и щебня. Через несколько секунд на этом же месте начал разгораться пожар, охвативший затем всю центральную часть Лондона. Эта картина казалась нам совершенно фантастической, и буквально весь экипаж словно завороженный застыл у иллюминаторов гондолы. И вдруг — резкий свет, ослепительный, как удар по глазам. Это зенитный прожектор поймал нас в свой луч. Когда ко мне вернулось зрение, на фоне огненного ковра, застилавшего Лондон, сквозь слезы я разглядел странные темные шарики, которые как бы подплывали к дирижаблю все ближе и ближе. Другие члены команды L-13 с неменьшим интересом разглядывали эти штуки, пытаясь понять, что же все-таки это такое. Внезапная догадка пронзила меня, словно электрический ток. Шрапнель! И действительно, это были разрывы зенитных снарядов, медленно, но верно приближавшиеся к нашему воздушному кораблю, в оболочке которого находилось 35 000 куб. м водорода.
Видимо, я не один был таким догадливым — кто-то в рубке заорал не своим голосом: «Пора сматываться отсюда к чертовой матери!» Этот призыв был поддержан другими членами команды с большим энтузиазмом, но наш командир казался абсолютно безразличен к этим воплям. Он приказал сделать еще один круг над центром, чтобы подыскать цель для последних двух фугасок. Генрих Мати был спокоен так, будто он находился не под обстрелом на мостике цеппелина, а сидел в прогулочной лодке, выбирая на берегу самое удобное место для пикника. Да, черт возьми, такого командира дирижабля надо было еще поискать!
Оставшиеся бомбы мы сбросили на железнодорожную станцию. Удар был точным — вверх полетели рельсы, обломки пакгауза и двух больших автобусов, стоявших перед зданием вокзала. Разглядеть эти подробности не составляло никакого труда — по улицам Лондона текли огненные реки пожаров, вызванных нашими зажигалками.
Наконец-то Мати успокоился. Все, что мог, он уже сделал. Бомбы закончились, пришло время выходить из боя. Он приказал дать полный ход и увеличить высоту полета до трех с половиной километров. Эта предосторожность была явно не лишней — зенитные снаряды начинали рваться в опасной близости от дирижабля, и достаточно было маленького раскаленного осколка, чтобы L-13 превратился в погребальный костер для всех шестнадцати членов его команды. Парашютов мы с собой никогда не брали. Во-первых, они были еще слишком ненадежны, а во-вторых, тяжелые и громоздкие ранцы «съедали» драгоценные килограммы полезной нагрузки. Вместо них мы либо грузили лишнюю пару-тройку бомб, либо заливали несколько десятков литров горючего.
Когда горящий Лондон остался позади и я смог перевести дух, то с удивлением обнаружил, что несмотря на зверский холод, который царил в продуваемой всеми ветрами гондоле, пот буквально катится с меня градом. Слаженный рев «Майбахов», за которыми я неусыпно следил во время всего пути, успокаивал, вселяя надежду на благополучное возвращение домой. Те 12 минут, которые мы провели над центром британской столицы, показались мне вечностью. Целых 10 часов понадобилось L-13 чтобы пересечь Северное море и добраться до своего эллинга. Подвахтенные забрались в свои подвесные койки и захрапели. Я же, отстояв две вахты, буквально валился с ног, но так и не смог сомкнуть глаз. Нервное напряжение было так велико, что несмотря на смертельную усталость, сон не шел ко мне.
Я смотрел на занимавшийся рассвет и, может быть впервые, понимал, насколько он прекрасен. Я никогда не был верующим человеком, нет. Но в это утро я благодарил Бога за то, что он не дал мне умереть. И я молился о том, чтобы удача сопутствовала нам в следующем рейде. И в следующем. И в тех, что будут потом. Но в глубине души я чувствовал, что от судьбы не уйдешь. В полной мере это чувство знакомо, пожалуй, только подводникам и боевым аэронавтам. Рано или поздно каждый из нас должен вытащить из колоды туза пик».
Итак, экипаж L-13 как триумфаторов встречал весь личный состав Дивизиона воздушных кораблей. А что же противная сторона? Как пережили этот разрушительный налет жители британской столицы? Американский репортер А. Шеферд, ставший очевидцем бомбардировки, оставил после себя следующее свидетельство:
«…Все движение на улицах замерло. Тысячи людей провожали глазами продолговатый силуэт цеппелина, так мирно плывущий среди осенних звезд. Время от времени лучи прожекторов касались боков несущего смерть корабля, и тогда его корпус начинал светиться лунно-желтым светом. Город сотрясали разрывы бомб. Смерть и разрушение пришли в Лондон. Отчаянно лаяли зенитки, пытаясь поразить шрапнелью неуязвимого врага.
— Ради всего святого, не делайте этого! — услышал я рядом испуганный шепот. Один человек умолял другого погасить спичку, от которой тот пытался прикурить. И тут я вдруг обратил внимание, что люди вокруг меня боялись открыть рот! Они разговаривали только шепотом, словно неосторожный, громкий звук мог достигнуть ушей тех, кто управлял цеппелином, и новая порция бомб тотчас же обрушилась бы на голову болтуна и заставила его замолчать навеки.
В эту ночь самый большой город на Земле превратился в поле битвы, причем англичанам приходилось сражаться и за те семь миллионов мирных мужчин, женщин и детей, что до сих пор не подозревали, какую опасность таит в себе лондонское небо. Одинокий дирижабль заставил целый город сжаться в ужасе, как кролик перед удавом. На четверть часа война вошла в жизнь каждого лондонца».