– Я понял вашу мысль, Степан Кузьмич.

Никитин шагнул к исправнику и дружески взял его под руку.

– Господин надворный советник, думаю сотник прав. Оставлять уезд без начальства нельзя. Мало ли… Не исключено, из Зимнего запрос придет, а мы все по степи носимся. Я понимаю, что каждый из нас предпочел бы в штыковую, чем с докладом… Особенно, когда доложить нечего… Но вы уж прикройте нас. Я много не прошу – сутки.

За длинную чиновничью службу Долгопятов многое видел и пережил, так что приезжему офицеру поверил сразу. Эмиссар Особой экспедиции не финтил, а действительно просил помочь в обретении свободы действия. Поскольку частое дерганье прямым начальством, а также высокопоставленными особами, которые никакого отношения к делу не имеют, но желают быть в курсе, мешают больше всего…

– Хорошо, Яков Игнатьевич. В этом есть резон. Но вы будете высылать вестовых с каждой новостью, которая обнаружится по нашему делу. Не хочу оказаться в роли мальчика для битья.

– От всей души… Всенепременно… – Никитин оставил исправника и вернулся к сотнику. – Степан Кузьмич, конь для меня найдется?

– Так это… – тот неуверенно оглянулся. – Паромобиль…

– Отставить паромобиль. Где бронепоезд не пройдет, не пролетит стальная птица, казак на лошади промчится… Я хоть и не казак, но и не пехотный Ванька. И тем более, не штабист.

На этом спор закончился. Павел Дормидонтович отбыл в город, как он сказал: «удерживать плацдарм». А Буревой с Никитиным, в сопровождении десятка казаков, отправились к месту нападения на паробус.

– Раны у всех жертв либо резанные, либо колотые… – докладывал по пути сотник подробности, не упомянутые в рапорте. – Оружие восточное. Ятаганы и керисы. Не спутаешь…

Никитин кивнул. Это уж точно. Насмотрелся в свое время. Басурманам мало убить врага. Куда важнее запугать живых. Сломить волю к сопротивлению… Отсюда и показная жестокость, и оружие сделано так, чтоб оставлять на теле жертв ужасающие раны.

– К тому же, как установлено, этим рейсом ехало шесть молодых женщины и девиц в возрасте от восемнадцати до двадцати двух лет. Двух женщин нашли на следующей стоянке, остальные пленницы не обнаружены… Только верхняя одежда.

– Это как водится… – проворчал ротмистр. Мусульманский мир не изменить. Красивая девушка, как и тысячи лет прежде, оставалась одним из самых ценных товаров. Но пока юным пленницам, если можно так сказать, везет. – Возраст хороший. Поэтому и раздели не догола. Есть шанс, что пожадничают и портить добычу не станут.

– Будем надеяться… – пожал плечами сотник.

– Что-то не так?

– После привала басурмане усиленно путали следы. Мои следопыты считают, что большая часть чамбула не вернулась за кордон, а по-прежнему находится где-то здесь. И если девушки с ними… Разумность башибузуков – последнее на что можно рассчитывать.

– От судьбы не уйдешь… Господь милостив. Что известно о тех двух пассажирах, которые выкупили Орденскую бронь?

Сотник дернул щекой, мол, а чем жизни достойных братьев важнее остальных, но свое мнение оставил при себе.

– Ничего конкретного. Пока не стемнело, отработали два следа. Один, не самый многочисленный, привел в плавни. Там басурман ждали лодки. Из-за наступившей темноты, поиски пришлось прекратить. Оставили засаду. А утром два разъезда пройдут по берегу. Не исключено, что это уловка… Басурман могли отвезти в сторону, где снова высадили на наш берег. Второй след, примерно в дюжины полторы коней, направляется на запад. Мы прошли по нему десять верст и тоже ждем рассвета. Почва там каменистая… Но, я думаю – это смертники. Приманка. Потому что есть и третий след, самый хитрый… Отделился от основного и повернул на север. Если б Василий до ветру не отъехал… В общем, могли не заметить. Ловок, шельма…

– Один?