— Он что, со всеми так разговаривает?

— Угу, — Димка кивнул еще раз. — Со всеми. Кроме вышестоящих.

— Надо же, а я думала, директора другие.

— Кино советское поменьше смотри. Мила хмыкнула озадаченно. Ей, видно, и в голову не приходило, что шестидесятипятилетний мужик может кого-то послать матом. Они прошли через высокие деревянные двери телеграфа и в подковообразном гулком холле свернули налево. В зал телефонных переговоров Димка шагнул с тем отчаянием, с которым приговоренный шагает на эшафот. Милка крепко держала его за руку, стараясь ободрить, но он этого уже не чувствовал. В нем смешались страх, отчаяние и злость. Страх перед отцом, злость на себя за страх и на родителей как на причину страха. Отчаяние за рушащуюся жизнь. Зал был полон народа. Сидели, стояли, смотрели в пространство, читали книги и газеты, прохаживались вдоль ряда телефонных кабин, пустых и занятых. Дима не без облегчения подумал, что, может быть, ему повезет и заказ не примут, или ждать придется слишком долго, или родителей не окажется дома, словом, что разговор придется отложить на неопределенный срок. У него будет оправдание перед компанией. Приветливая девушка, отгородившаяся от посетителей толстым стеклом, взглянула на Диму с улыбкой.

— Заливинск, Новгородская область, — сказал тот, стараясь выглядеть спокойным и чувствуя, как пот, текущий со лба, ручьями заливает лицо. Девушка пощелкала клавиатурой компьютера.

— Номер, пожалуйста, — она была настолько приветлива, что Димке захотелось разбить стекло. Вместо этого он назвал номер.

— Придется подождать.

— Долго? Димка был бы рад услышать в ответ: «вечность», — но девушка только пожала плечами:

— Если линия свободна — минут пятнадцать.

— Угу, — Димка отчаянно мотнул головой. В последние дни ему фатально не везло. — Вы вызовете?

— Будет объявление, — телефонная «барышня» улыбнулась.

— Может, пойдем пока на улицу, покурим? — предложил Димка Миле, когда они отошли от окошка.

— Не стоит, — Милка оглянулась, затем посмотрела на часы. — Обязательно вызовут как раз тогда, когда мы будем на улице. Закон подлости.

— Да ладно, — отмахнулся Дима. — Вызовут. А то я никогда не звонил. Три часа ждать будем, если не больше. «Если линия свободна», — усмехнулся жестко. — У них линия никогда не бывает свободна. Линия. Видела бы ты наши линии — слезы. У нас в городе телефон — не бытовая техника, а предмет роскоши.

— Заливинск, пятая кабина, — возник вдруг под потолком бархатный голос телефонной богини. Димка разом помрачнел, напрягся.

— Это тебя, похоже, — напомнила Милка.

— Я слышал, — огрызнулся он.

— Заливинск, пятая кабина, — повторила богиня.

— Ни пуха, — Милка чмокнула его в щеку.

— Угу, — промычал он. — Подожди здесь. Димка отыскал нужную кабину, вошел внутрь, рухнул на жесткий стул. Колени стали ватными, ноги отказывались держать. В кабине было душно и очень светло, отчего Димка почувствовал себя рыбой в аквариуме. Он повернулся к двери вполоборота и снял трубку с черного телефонного аппарата.