Два года назад, когда он привел Райана домой, ему только исполнилось двенадцать. Он был зол па Макса, зол на весь мир, сидел в углу и угрюмо глядел вокруг. Девятилетнюю Джеми Максу удалось забрать к себе два месяца спустя, и в самый первый вечер она залезла к нему на колени, посмотрела на него своими чудесными, по-младенчески голубыми глазами - глазами, полными слез, - и попросила не отвозить ее или Райана обратно слишком скоро, потому что она устала переезжать из одного приемного дома в другой, устала жить без брата, устала привыкать к новым правилам в каждом новом месте.
Макс понимал эти чувства слишком хорошо.
Воспоминания заставили его обнять Джеми и прижать ее к себе. Два года назад, когда Макс интересовался возможностью усыновления, он узнал, что отец Джеми и Райана не отказался от детей и дал клятву, что выйдет из тюрьмы и будет их воспитывать.
Но их отец так и не связался с ними. Он даже не пытался сотрудничать с системой и отказался от досрочного освобождения. Макс пришел к выводу, что этот парень останется в тюрьме до конца своих дней.
Но что будет, если он все-таки освободится? Что если он заберет Джеми и Райана? Что если он опять нарушит свое обещание? И что если, когда он снова напьется в машине, с ним окажутся не мать или парочка приятелей, а его дети?
Что если он попадет в другое лобовое столкновение, и Джеми и Райан станут его новыми жертвами?
Эта мысль мучила его, и он осознавал, что нужен Райану и Джеми.
Он поцеловал Джеми в лоб.
- Завтра я позвоню адвокату по поводу усыновления.
Он почувствовал, как руки Джеми обвились вокруг него. Райан пристально разглядывал пол, затем медленно поднял голову, и Макс не мог не заметить влагу в уголках его глаз. Слова «я люблю тебя» висели на кончике языка Райана, но остались невысказанными. Иногда слова не нужны - он знал это по своему собственному опыту.
Макс подошел к Райану и поставил его перед собой, чувствуя сильное сердцебиение, и слеза скатилась по его щеке.
Завтра он будет предпринимать шаги, чтобы быть уверенным в том, что никогда не потеряет Джеми и Райана и что они никогда не потеряют его. Потому что он слишком хорошо знал боль от утраты любимых людей.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Прокрадываться по ночам на кухню было не в привычках Лоурен, но она никак не могла выбросить из головы коробки с замороженными мини-квише, которые они с Чарльзом купили у «Костко». Она понятия не имела, не будут ли они на вкус как картон. Такие же мучительные мысли преследовали ее последние три часа по поводу нарезанного шоколадно-сырного торта, не говоря уже о закусках из креветок и о чем-то под названием «тортилла роллапс», которые планировалось захватить из гастрономического магазина ранним субботним утром. Что подумали бы Бетси и Банни Эндикотт, если бы узнали, что Лоурен купила деликатесы для приема в магазине эконом-класса?
Как бы они отреагировали, если бы узнали, что Лоурен решила обойтись без официантов на торжестве? Вместо этого гости будут ходить от стола к столу, если захотят что-нибудь съесть или выпить.
Конечно, во всем был виноват Макс Уайлд. Как он смел намекать - нет, он не намекал, он бесстыдно обвинил ее в том, что она сноб. Потом он сбежал - нет, он унесся как ураган - прочь от самой выгодной в его жизни работы!
Ну ладно, она покажет ему и всем в Палм Бич, как хорошо она может все устроить без услуг профессионального поставщика.
«Гордыня идет впереди падения», - заявил Чарльз характерным британским шепотом, толкая доверху нагруженную тележку вверх по одному из проходов «Костко» и вниз по другому. Снова и снова он повторял, что следует позвонить Максу Уайлду и уговорить его передумать, но она непреклонно заявляла: «Нет!». Макс Уайлд был бесчувственным, бессердечным, и он бросил ее, дезертировал. Ничего не скажешь, поступок настоящего мужчины!
Щелкнув электрическим выключателем, Лоурен вошла в черно-белую кухню миссис Фиск. Здесь она сидела много раз, болтая с Чарльзом и миссис Фиск о том, что происходит в Палм-Бич и Ньюпорте, куда они часто отступали во время жаркого и жестокого флоридского лета.
Лоурен не переставала удивляться, что ее дворецкий и повар узнавали о том, что происходит за закрытыми дверями других домов задолго до того, как она могла услышать преувеличенные версии историй от своих друзей. Поэтому она слушала все отчеты и сообщения Чарльза и миссис Фиск, рассеивала слухи, когда могла, и держала за правило никогда не распространять информацию.