— Это что у нас? — поинтересовалась Саглара, не делая попытки прочесть написанное на бланках и глядя прямо в глаза бумагодателю.

— Расписка о неразглашении государственной тайны и договор о конфиденциальном сотрудничестве. — Кириллов девичью пристальность выдержал легко — знала бы ты, голубушка, с какими фруктами доводилось дело иметь! — Расписку — сразу. Договор — по ознакомлении с обстоятельствами дела. Почему так — понятно или разъяснить?

— Государственной?! — мгновенно посуровела Саглара. — Так вы что — не археологи?

— Ну почему сразу — “не археологи”? — Кириллов сладко разулыбался и как-то особо двусмысленно подмигнул даме. — Недра нашей Родины хранят много тайн, которые запросто можно отнести к разряду государственных. Так что не надо драматизировать — все проще, чем вы думаете.

— А что я думаю?

— А думаете вы нехорошо. По личику вашему видно. Объясняю: чтобы подписать вторую бумагу, вы должны знать предмет договора. Суть предельно проста, но от этого конфиденциальность ее не становится меньшей. А ну как вы передумаете сотрудничать? Получится, что мы вам, грубо говоря, “вломили” секретную информацию, не заручившись никакими гарантиями ее неразглашения. Это понятно?

— Так… Сколько с меня за ужин? — опять нахмурила бровки Саглара, отодвигая на треть съеденный десерт.

— Голубушка! — встрял было Шепелев.

— Три тысячи долларов, — невозмутимо сообщил Кириллов.

— ???!!!

— Вам не надо никого убивать. Предавать Родину. Заниматься непосильным трудом. Извините — проституировать Перестулать через себя, ломая свою гордыню… В общем, ничего этого не надо. Дело очень легкое и не требует никаких затрат с вашей стороны — ни моральных, ни физических. За это дело мы даем вам три тысячи долларов. Прямо сейчас. Не понравится — откажетесь, никто не неволит. Но расписку — обязательно. Иначе мы просто не сможем раскрыть вам суть дела.

— Вы меня интригуете… — Саглара внимательно просмотрела бланк расписки, ненадолго задумалась, затем поставила красивую “министерскую” подпись и, вновь придвинув к себе дважды отвергнутый десерт, милостиво взмахнула пушистыми ресницами: — Ну, рассказывайте…

А тут, в общем, и рассказывать нечего. Вот у вас, голубушка, есть друг — некий господин Бакланов.

— Бакланов — мое личное дело! И не следует вмешивать это в наши производственные сферы! — последовало торопливое заявление.

Да нет, голубушка, Бакланов вашим личным делом стал от силы три дня как. А до этого момента он тридцать пять лет ходил сам по себе. Из этих тридцати пяти лет двенадцать господин Бакланов таковым (господином) не являлся, а был просто товарищем и всецело принадлежал некой структуре, что прилежно служила интересам Родины и служит по сей день. Что за структура? Да не суть важно — дело в другом.

А сейчас вопрос встал так, что господин Бакланов попал в сферу интересов, скажем так, не очень хороших товарищей, которым убить человека — раз плюнуть. И в принципе, черт бы с ним — попал так попал… Но беда в том, что данный господин мнит себя этаким залихватским суперменом, якобы полностью независимым буквально от всего, и полагает, бедолага, что может справиться с любыми проблемами сам. Без чьей-либо помощи.

— А это не так?

Да, голубушка, — это далеко не так. Товарищи не те, в сферу интересов которых господин Бакланов угодил. А Родина по-прежнему имеет на господина некие виды и очень обеспокоена как просто его личной беспечностью, так и сложившейся ситуацией в целом. Вот, собственно, и вся тайна, за которой неразглашение вы только что расписались.

— И все?

— Все. Вы ожидали чего-то большего?