— Иван, — Латышев торопливо затянулся два раза подряд, выдохнул остатки дыма и ввинтил окурок в какой-то открытый коробок из-под радиодеталей. — Мы с тобой говорили об этом серьезно! Говорили?
— Да, говорили…
— Так, какого же лешего! Они врубили её на полную катушку? Я даже отсюда слышу, что она бедная надрывается, хрипит, сопит и работает на последнем издыхании! — в комнате радиста, словно желая поддержать слова директора, звучало всё сильнее и сильнее.
Женские голоса пели всё громче. Народ подходил и подхватывал слова любимой песни…
Тем временем от нарастающей мощности звука (Проходящего в колонках по рельсам поезда) начали дребезжать окна. Закачалась лампочка на тонком шнуре.
— Мало тебе того, что ты сжег предыдущую! — руководитель продолжал нагнетать обстановку. Кулаки его то сжимались, то разжимались, словно дышали. — Тебе, было этого мало?
— Аристарх Геннадьевич, я же уже извинялся перед вами. И сказал, что всё произошло случайно! Я не хотел! С новой аппаратурой я работаю правильно и аккуратно!
— Во-о-т! А почему ты им сейчас не рассказал, как пользоваться техникой правильно? Почему?..
— Аристарх Геннадьевич! Эта… послушайте же меня! Я здесь не причём! Они всё сами! Сами взяли, сами поставили, сами подключили…
Латышев от таких новостей порывисто встал и как «подраненный лось» начал ходить по кабинету всё задевая рогами. При этом старался произвести как можно больше различных шумовых эффектов: Ударил спинкой стула о стену, скинул на пол, как будто невзначай всё, что было на столе. Звуки доставляли ему удовольствие и распаляли его.
— Ты хотел сказать, что нашу… новую… дорогую… аппаратуру взяли без спроса? — директор, продолжил громыхать. Он с возмущением пнул ногой корзину для бумаг, повалил ещё один стул. Книжный шкаф жалобно задрожал толстыми голубоватыми стеклами. — Да ты понимаешь, вредитель, что я сделаю с тобой?!
— Аристарх Геннадьевич! Да, я же? Да, они же! — что то пытались противопоставить в ответ на беспочвенные обвинения.
— Всё, хватит! — руководство сразу же, как говорят, решило «поставить все точки над i». — Ты надоел мне! Давай, собирай манатки и вали отсюда. Завтра можешь не выходить на работу. Всё!!! Уволен! И моли бога, чтобы они не сожгли колонки — иначе я привлеку тебя за вредительство и порчу государственного имущества! По статье пойдёшь, понял!
— Хорошо, Аристарх Геннадьевич! — радист нескладно поднялся со стула, выпрямился, стал длинным и тонким, как обрывок проволоки. — Я всё понял! Я пойду. Но! Только знайте — эта, не наша аппаратура!
??? — Как не наша?
— Так! Не наша! Они её с собой, из Москвы привезли!
— Так каково же лешего! Ты мне вертишь мозги половину часа?!..
??? — развели руками в ответ.
— Тогда другое дело! — руководитель добродушно похлопал подчиненного по плечу. (Естественно ему тут же простили и отменили все «расстрельные» статьи.).
— Что же ты гусь лапчатый, сразу-то не сказал? Если не наша, тогда пойдём на улицу, подышим свежим воздухом, покурим, посмотрим, как эти «чудики» опростоволосятся. Готов поставить червонец, что при такой громкости, звук пропадёт с минуты на минуту. И придётся всем петь — в полной, как говорят поэты «бездыханной» тишине!