Солнце уже тонуло в черном дыму, который висел над Долиной подобно плотному покрывалу. Дульсина вздохнула. Должен же найтись здесь хоть один человек, способный шевелить мозгами! Она огляделась и с чувством глубочайшего облегчения и благодарности судьбе увидела Харгорна — опираясь на меч, воткнутый в илистый берег, он стоял на берегу озера и глядел вдаль. Но когда она подошла ближе, от ее облегчения не осталось и следа: Харгорн стоял ссутулившись, плечи его дрожали, и впервые со времени их знакомства Дульсина увидела, что он совсем старик. Впрочем, услышав ее шаги, Харгорн выпрямился, и хотя, когда он повернулся, лицо его блестело от влаги, глаза были сухими и светились умом.

— Мара ушла, — сказал он, прежде чем Дульсина успела открыть рот. — Бедная девочка все это время была здесь, в Долине, а я и не знал. — Голос его упал до шепота. — Я всегда ею очень гордился и — она об этом, конечно, не знает — мечтал о такой дочери, как она. — Он встряхнулся, и взгляд его снова стал ясным. — Но не будем ее оплакивать, ведь еще ничего не известно… Кстати, — добавил Харгорн, оживляясь, — услышь меня Мара сейчас, она бы сказала мне пару ласковых за такие речи. Ума у нее побольше, чем у иных… Прости, дорогая, — спохватился он. — Что я могу для тебя сделать?

Дульсина не могла сразу ответить: на нее тоже навалилась печаль. Она вспомнила, как в праздник Солнцеворота потеряла в Пассаже Занну, дочку Ваннора, а Мара и госпожа Ориэлла выудили девочку из толпы и целой и невредимой привели к экипажу. Эти две молодые женщины, воительница и волшебница, всегда спешили на помощь друзьям с отвагой и решимостью, свойственными юности. Они так много пережили с тех пор — и вот обе пропали.

— Ну же, выкладывай, — прервал ее мысли Харгорн. — Зря я завел этот разговор, только расстроил тебя… Но я не завидую тем, кто осмелится встать на пути у Мары и Ориэллы. А от этого выводка мокрых куриц, — он кивнул в сторону остальных, — нам с тобой толку мало. Но, благодарение богам, здесь есть два человека, готовых ради них пораскинуть мозгами.

Дульсина улыбнулась. Они с Харгорном стали хорошими друзьями еще с тех пор, как старый воин тайком провез ее в Долину, куда Ваннор строго-настрого запретил ей являться.

— Госпожа Эйлин в горе и ярости, — сказала она, — а остальные больше похожи на безголовых цыплят, чем на мокрых куриц. Тем не менее до наступления ночи нам необходимо разбить лагерь.

— Не волнуйся, — ободрил ее Харгорн, — я быстренько приведу их в чувство и заставлю работать. Ты возьми в прежний лагерь несколько человек и принеси оттуда все, что нужно, а я с остальными пока построю навес.

Он поспешил отдавать приказания, и Дульсина заметила, что его меч остался торчать на берегу. Харгорн никогда не отличался рассеянностью, подумала она. Неужели годы берут свое?

— Харгорн, ты забыл меч! — окликнула она ветерана. Он оглянулся и покачал головой:

— В несчастьях наших прежде всего повинно оружие. Я покончил с войной, Дульсина, не лежит у меня больше душа к этому делу. С сегодняшнего дня я никогда не возьму в руки меч.

Выйдя наконец из оцепенения, Паррик с испугом обнаружил, что уже смеркается. Пока он стоял столбом, бормоча ругательства, Дульсина и Харгорн были вынуждены управляться одни. Правда, они прекрасно обошлись и без него, но ведь могли и не обойтись, подумал начальник кавалерии, и ему стало стыдно.

— Не бери в голову, — утешила его Дульсина. — Главное было перетащить барахло из старого лагеря, а дальше все пошло легче. Сухих дров в лесу полно, а при пожаре погибло столько зверья, что даже охотиться не пришлось — просто иди и подбирай дичь.

Она говорила нарочито бодро, но по ее бледному лицу Паррик понял, какое впечатление на нее произвели следы кровавой резни, которые она видела по дороге.

Когда Дульсина упомянула о дичи, нос Паррика сразу же учуял аромат жарящегося мяса. Он огляделся. Совсем рядом на шестах были растянуты шкуры, плащи и одеяла — импровизированный лагерь, — а на берегу озера, словно маяк, пылал огромный костер и несколько маленьких костерков, на которых готовилась пища.

— Я могу чем-то помочь? — виновато спросил Паррик.

— Да, — ответила Дульсина. — Ты можешь успокоить, во-первых, свою подругу Сангру, а во-вторых, этого горемыку, которого ты приволок из южных странствий.

Паррик вгляделся в сгущающуюся темноту и различил у костра Язура и Сангру, которые сидели рядышком, держась за руки, и были поглощены разговором.

— Эти двое как будто и без меня неплохо обходятся, — пробормотал он. — А где Ваннор?

— Зачем тебе Ваннор? — резко вскинула голову Дульсина. — Давай-ка ступай, поддержи своих юных друзей в трудную минуту, а с Ваннором я сама разберусь. Нечего ему рассиживаться как клуша, отправлю его на переговоры с волшебницей Эйлин. Боги свидетели, кому-то же надо это сделать!

Увидев, что приближается смертный, Эйлин в раздражении выругалась и уперла кулаки в боки. Когда ее незваные гости принялись разбивать лагерь рядом с буковой рощицей, где когда-то устроил себе жилище Форрал, она почувствовала укол старой боли, которая давно должна была бы умолкнуть, и пошла по обугленному деревянному мостику на свой заветный островок. Она желала уединиться и была уверена, что уж туда-то за ней никто не посмеет идти. Выходит, она ошибалась, но, когда гость приблизился и Эйлин узнала его, она подумала, что ничего удивительного в этом нет.