– На Средиземное это ты едешь! А нам в лучшем случае удастся на городской пляж сходить. Или ты думаешь, что турки нас в санаторий зовут? Ничего подобного. Пахать на нас будут, как на волах. Особенно при строительстве следующих очередей.

– Все, мне надоело тебя уговаривать. Не хочешь туда, напиши заявление. «Господин председатель» это всем дал четко понять.

– Нет, ну работу я не хочу менять. Но почему я?

– Да потому что некому больше кроме меня и тебя! А я лицом не вышел. Поэтому и остаюсь пока на птичьих правах, год дорабатывать, а что потом будет, одному Богу известно.

И такая дребедень целый день!

С Галей мы разговаривали только по работе, она бросала на меня сердитые взгляды, было видно, что она обижена. Правду говорят, что любовь зла! Один раз я не выдержал и попытался вымолить у нее прощение, пока мы были одни в приемной в ожидании шефа.

– Галина Сергеевна простите меня! Я виноват перед тобой со всех сторон. Перед дорогой я бы хотел с тобой помириться, для меня это важно.

– Хорошо. Подарите мне вашу машину!

Я рассмеялся.

– И всего–то?!

– Раз не хотите дарить руку и сердце, то хотя бы железного коня. Ну, или дом.

– А если серьезно?

– Серьезно не могу. Езжайте с миром. Когда вернетесь, я уже все равно буду на полпути в другую организацию. Я так решила.

– Хорошо, если тебе будет от этого легче.

– Павел Петрович! – вспылила Галя, – Вы…

Ситуацию исправил своим появлением Сан Саныч.

– Заждались? Я только от председателя. Они теперь с генеральным дверь в дверь сидят. Рука устала ЦУ записывать. Стенографистку ему завести что ли? Пусть даже за мой счет. А вы тут смотрю, времени даром не теряли? – и обвел нас многозначительным взглядом, от которого меня прошиб пот, а Галя густо покраснела.

– Заходи Петрович, будем думу думать.

Мы зашли в кабинет. Сан Саныч отдал мне листок, густо исписанный его мелким почерком.

– Что насчет этого скажешь?