– Морозов, перестань!

– В пять!

– Ты – сумасшедший!

– Скажи еще!

– Сумасшедший, сумасшедший, сумасшедший…

День показался ей бесконечностью, и она успела возненавидеть работу – прежде любимую, тысячу раз наорать на сотрудников – без повода, чего прежде не позволяла себе никогда. И снова разливала кофе, и разбивала чашки, и, нервными пальцами схватившись за трубку, цепенела и глохла, когда оттуда доносились чужие голоса. Десятки разных голосов. Ненужных, неважных, скучных.

– Тина, вы просили напомнить о «Мае»…

– А что такое у нас в мае?

На самом деле ей по фигу, как говорит Сашка, и по барабану, как говорит Ксюшка, – в общем и целом, ей наплевать, что будет в мае, а также в апреле и даже в марте. Потому что еще не кончился февраль. Вот он, в окне – слякотный, московский февраль, который видел их поцелуи. А через три часа – нет, уже через два часа и пятьдесят шесть минут – увидит опять.

И она увидит его. И он увидит ее. И надо только подождать еще чуть-чуть. Два часа пятьдесят шесть минут. Пятьдесят пять… пятьдесят четыре…

– Тина?

– Да?

– Вы же так и не встретились с Вадимом Алексеевичем? Мне позвонить ему?

А кто это, едва не вырвалось у Тины.

Господи ты боже мой, она даже не пыталась взять себя в руки. А ведь она сильная, она смогла бы. Хоть немного притвориться, что ее интересует Старцев, а также Иванов, Петров и Сидоров – или как там именуются остальные клиенты «Промо-ленд».

Раз в жизни она хотела забыть о своей силе. И хотела, черт подери, быть слабой, и не сопротивляться лихорадке, что сжирала изнутри, а снаружи пламенела маками на щеках и сверкала ошалелыми зрачками.

– Позвони, – все же очнулась Тина, – обязательно позвони.

– Когда вам удобней с ним встретиться?

Да никогда! Ей намного удобней вообще ни с кем не встречаться, а сейчас же, немедленно, припустить что есть сил до «Фристайла», где проходит эта чертова презентация.

– Тина?