– Копия истории болезни нам очень помогла бы, – прозрачно намекнула Беатрис.

Врач пронзительно посмотрел на молодую женщину.

– Поймите, это совершенно невозможно.

Он с вызовом положил папку на стол, ровно посредине между ними, как будто подстрекая протянуть руку и схватить. Беатрис показалось, что в его глазах промелькнуло затаенное удовлетворение.

– Рос звонил вам в четверг в десять пятнадцать вечера.

Дель Кампо улыбнулся и согласно наклонил голову.

– Это так. Я чувствую особую ответственность за некоторых наших пациентов. Рос относится к их числу, и ему дано разрешение обращаться ко мне или к доктору Хосе де Мигелю в любое время. Он позвонил, переживая острый приступ душевного смятения, и мне потребовалось некоторое время, чтобы его успокоить. Незначительный рецидив на фоне постоянного улучшения состояния.

– О чем вы говорили?

– Это, младший инспектор, сугубо конфиденциально. – Но через несколько мгновений он будто пересмотрел свою позицию. – Как я уже вам говорил, сеньор Рос болен шизофренией. Его картина мира строится на основе вымышленных представлений, что нуждается в коррекции. Мы кратко поговорили об одном из его страхов, наиболее… навязчивом. Он сказал, что находится за рулем, и я посоветовал ему немедленно возвращаться домой. Вы полагаете, Рос виновен в убийстве? – Не дав времени ответить, он выстрелил вторым вопросом: – Он имеет какое-то отношение к Хуану Аласене?

Беатрис помедлила немного, прежде чем ответить.

– Возможно.

– Сомневаюсь, что Рос может быть серийным убийцей. Это не соответствует его психологическому профилю.

– Не соответствует? – повторила Беатрис. – Неужели? С моей точки зрения, он достаточно не в себе, чтобы профиль убийцы-социопата подошел к нему как по заказу.

Дель Кампо погладил седую бороду, откинувшись на спинку кресла и не сводя с нее взгляда. Непроницаемое выражение его лица нервировало молодую женщину.

– Что вы знаете о безумии, инспектор?

Беатрис растерялась. Опять не позволив ей ответить, психиатр заговорил сам:

– У меня возникло ощущение, что вы недостаточно серьезно относитесь к душевным заболеваниям. Человек может пережить ампутацию, страдать неизлечимой болезнью, например, СПИДом или раком в последней стадии, но во всех описанных случаях он продолжает осознавать свои действия. Он способен отвечать за себя или общаться с другими людьми с переменным успехом. Он обладает этими возможностями потому, что адаптирован к реальности и воспринимает ее точно так же, как и все окружающие. Он не теряет человеческой сущности, свойства, отличающего его от червя или куска мрамора. Он по-прежнему остается личностью, живущей в обществе. Но люди с поврежденным рассудком, душевнобольные, являются изгоями общества. Так исторически сложилось, что подобного рода больных изолировали в особых центрах, о которых общество старается забыть. До недавнего времени посещения психиатрических больниц сводились к минимуму, более того, факт их существования признавался с большим трудом.

Врач взял трубку и снова поднес к чашечке огонек «Дюпона».

– Безумие, как его обычно называют, – продолжал он, – есть некий континуум. Это последовательность состояний, в большинстве случаев с трудом поддающихся определению, иными словами, нет способа вычислить без риска совершить большую ошибку, в какой степени один человек более безумен или здоров, чем другой. Переход в состояние безумия происходит в тот момент, когда человек начинает существовать в искаженной реальности, формируя свою реальность таким образом, чтобы обеспечить себе самый легкий способ выживания или более удобное существование, стараясь исключить фактор изменчивости, неопределенности, присущий повседневной жизни. Это приводит к уходу от истинной реальности, проблемам в общении и отношениях. Нам часто приходится лечить разнообразные формы психоза. Прежде всего мы стараемся прервать бесконечную череду ошибочных истолкований, с помощью которых больной извращает реальность и которые придают новый импульс процессу, в результате чего воображаемый мир представляется в его глазах более правдоподобным, чем реальный.

Беатрис покосилась на диктофон, чтобы убедиться, что он работает. Она стремилась встретиться с дель Кампо не столько ради информации о Росе или Хуане Аласене (ее она могла получить, хотел того доктор или нет, изъяв истории болезни по судебному постановлению), сколько для того, чтобы составить о докторе собственное мнение. Врач, казалось, глубоко погрузился в раздумья, чем она тотчас воспользовалась, чтобы продолжить осмотр кабинета.