— Только это?

— Ответь, Триста.

— Я в порядке.

Наверное, он не поверил, потому что все так же смотрел в глаза, не отрываясь и ничего не говоря. А потом сдался:

— Я тебе сейчас кое-что скажу. Пообещай согласиться и не задавать вопросов.

Триста нахмурилась. Рэйнер с трудом отвел взгляд, явно пытаясь подобрать нужные слова.

— Мой отец пригласил нас на ужин сегодня вечером.

Ни вступлений, ни обоснований. Тристе оставалось лишь отупело моргнуть, не понимая ни слова из услышанного.

— Чего?

— Ты видела его вчера два раза. Он считает тебя… любопытной.

— Рэйнер, мне кажется, уже хватит говорить загадками. Объясни мне, что это значит.

Она была спокойна, но подвешенное состояние, преследующее всю первую половину дня, могло вернуться в любой момент. А Рэйнер молча считал пролетающих мимо ласточек, пока, наконец, не повернулся обратно.

— Моя семья принадлежит к роду основателей, — на последнем слове он заметно сморщился. — Точнее моя мама. Принадлежала.

Триста, кажется, разучилась дышать.

— Иногда отец приезжает решать некоторые вопросы… Будто без него они не решатся.

— И он хочет узнать, почему я здесь учусь? — голос ослаб.

— У него нет и толики влияния, о котором ты думаешь. Только титул, наследуемый от покойной жены, — он заметил, как побелели ее щеки, и сжал хрупкие плечи. Триста застыла, вперившись в него взглядом. — Он тебе ничего не сделает, слышишь? Я уверен, ты лишь предлог. Лишь причина, чтобы привлечь мое внимание.

— Почему я?

Одно движение — и притянуть ближе. Одно движение — и оттолкнуть. А ласточки все кружили в небе, рассекали воздух, кричали что-то на своем птичьем языке.

Рэйнер медленно разжал пальцы и отклонился.