– Как вас зовут?

Она уже устала, ей снова хотелось спать, поэтому закрыла глаза.

– Вы меня слышите?

Врач дотронулся до нее, и ей пришлось заставить себя снова открыть глаза.

– Как вас зовут? – повторил он свой вопрос громче.

– За… – выдавила она очень тихо. Казалось, что прошла вечность, пока ей удалось соединить звуки в это короткое слово. Но, услышав его, она поняла, что произнесла свое имя неправильно. – За… За… – повторяла она один слог каким-то чужим альтом. Она сосредоточилась и с усилием заставила язык принять нужную позицию. На третий раз получилось: – И-за… Иза-бе-ла… За… Козак.

Лицо врача сейчас не выражало никаких эмоций, зато медсестра улыбнулась, как будто это она возрождалась к жизни вместе с Изой.

– Сколько вам лет?

Она хотела сказать: тридцать девять. Нечеловеческое, безуспешное усилие. Пришлось опять судорожно хватать воздух. Тридцать девять. Думал ли кто-нибудь когда-либо над тем, насколько трудны для произношения польские числительные? Она бы предпочла, чтобы ей было сорок, а еще лучше сто. Это так легко выговорить.

– Ри… ца… – в очередной раз уподобилась рыбе. У нее болело горло, что существенно осложняло дело. Раскашлялась. Только сейчас ощутила страшную боль внизу живота. Намного больнее, чем при родах. Как будто вместо внутренностей у нее была дыра.

– Где вы живете?

– Чер-нов-ско-го, 2, – ответила она на одном дыхании, уже без рыбьих заглатываний воздуха, и поняла, что правильное дыхание очень важно. – Черновского, – хрипло, но триумфально повторила она.

Доктор оценил ее старания. Усы его были в остатках чего-то белого, вроде сахарной пудры.

– Вы понимаете, где находитесь?

Она осмотрелась. Преобладание белого цвета. Металлическая кровать, аппаратура, к которой она подключена.

– Больница?

– Что вы помните?

Перед глазами опять поплыл туман, из которого появилось лицо женщины. Когда-то они были подругами. Ей казалось, что она вот-вот задохнется. Горло сжалось. Ей было знакомо это чувство, это был смертельный страх. Последнее, что запомнилось. «И кто-то будет вечно гореть теперь в аду». Язык онемел. Она опять не могла вымолвить ни слова.

– Тахикардия сто сорок, аритмия! – крикнул врач медсестрам, кивая на монитор. – Давление сто восемьдесят на сто десять!

Иза в отчаянии схватила его за руку. Кажется, она нечаянно вырвала катетер, так как почувствовала укол, но боль не имела значения. Она хватала воздух, любой ценой стараясь что-то сказать.