Небо становилось красно-оранжевым, таким, словно где-то бушевал лесной пожар, оно было расцвечено яркими красными и синими лампочками, а за деревьями, скрытый от нас, крутился «Осьминог».

Мы знали, что там происходило, – ведь мы только что вернулись оттуда, и руки еще были липкими от сахарной ваты. Словно бы некое таинство: лежать и вслушиваться во все это, через час-два-три после отбоя, молча, завидуя взрослым и подросткам, представляя себе страх и восторг на больших аттракционах, куда нас, малышню, еще не пускали и откуда неслись все эти крики испуганного восторга. И так до тех пор, пока огни не начинали гаснуть, а крики не сменялись смехом людей, возвращавшихся к своим машинам, припаркованным вдоль нашего квартала.

Я поклялся, что, когда подрасту, буду уходить с аттракционов последним.

А пока я стоял один у киоска с закусками, доедая свой третий хот-дог за вечер и размышляя, чем бы мне, черт дери, заняться.

Я прокатился на всех аттракционах, каких хотел. Проиграл деньги в каждой игре, которые только предлагал карнавал, в том числе и на «Колесе фортуны», и все, что у меня сейчас было, – махонький керамический пудель, которого мама сунула мне в карман, чтобы было что показать.

Я съел засахаренное яблоко, мороженое и ломтик пиццы.

Я таскался с Кенни и Малькольмом, пока Малькольму не осточертел «Пикирующий бомбардировщик», а потом с Тони и Лу Марино, а также с Линдой и Бетти Мартин, пока они не ушли домой. Было весело, но я остался один. Было десять часов.

Значит, оставалось еще два.

До этого я заметил Вуфера. Но Донни и Вилли-младший так и не появились. Ни Рут, ни Мег, ни Сьюзан. Что было странно, потому что Рут всегда была заядлым любителем карнавалов. Я раздумывал, не перейти ли мне улицу и не посмотреть ли, в чем там дело, но тем самым я бы признал, что заскучал, а к этому я еще не был готов.

Я решил немного подождать.

Через десять минут появилась Мег.

Я попытал счастья на номере 7 и на «красном», подумал, хочу ли я еще одно засахаренное яблоко, и тут вдруг увидел, как она медленно идет сквозь толпу, в джинсах и ярко-зеленой блузке – и внезапно вся моя робость исчезла. То, что я перестал робеть, меня удивило. Может быть, я уже был готов к чему угодно. Я дождался своего проигрыша на «красном» и подошел к ней.

И вдруг появилось ощущение, что я чему-то помешал.

Она смотрела на «чертово колесо» как зачарованная, отбрасывая на затылок локон своих длинных рыжих волос. Я заметил, как что-то блеснуло в ее руке.

А вертелось оно с приличной скоростью. Наверху девчонки визжали вовсю.

– Привет, Мег, – сказал я.

Она подняла на меня взгляд, улыбнулась и сказала:

– Привет, Дэвид. – И опять повернулась к колесу. Было очевидно, что она ни разу на нем не каталась. Это читалось по ее взгляду. Я удивился. Что же за жизнь у нее была?

– Классно, а? Оно крутится быстрее, чем почти все остальные.

Она снова посмотрела на меня и взволнованно спросила: