— Угу. — Мама рассеянно откусила от батончика, перелистывая альбом. — Так о чем ты? Ах да. Как бабушка Поля дважды стукнулась головой. Романтическая история…

— Что же романтического в сотрясении мозга? — Геля потянулась за следующей конфетой.

— Разве я тебе не рассказывала? В первый раз бабушке просто отшибло память. Три месяца ходила сама не своя, как лунатик. Но вторая травма вправила ей мозги обратно и подарила любовь всей жизни…

— Что? — Геля чуть не подавилась братской шоколадиной. — Как — любовь? Какую еще любовь?!

— Ну как же ты не помнишь? А, нет, это я все перепутала… Мне бабушка в детстве часто рассказывала, а тебе-то откуда… — Мама перелистнула еще одну страницу, улыбнулась. — Как бабушка получила вторую травму, никто не знает. Ее принес домой уличный мальчишка Игнат. Сказал — нашел на улице, без сознания. Мальчику, понятное дело, все были очень благодарны, предложили остаться…

— Остаться… — эхом повторила Геля.

— Ну да. Я же говорю — уличный мальчишка, вроде беспризорника. В семье его все полюбили — он так ухаживал за бабушкой, ни на минуту от нее не отходил. Бабушка, ну, то есть тогда еще девочка Поля, наконец очнулась, правда, мальчика не узнала — она вообще ничего не помнила о событиях последних трех месяцев. Лишь то, как упала в первый раз. Но привыкла к своему спасителю, и они никогда больше не разлучались…

— И что дальше? — тихо спросила Геля.

— Ну ты даешь! — Мама покачала головой. — У бабушки… то есть твоей бабушки какое отчество?

— Иг-натьевна, — икнула Геля. — Игнатьевна! — вырвала у мамы из рук альбом и уставилась на фотографию — не очень старинную, где все сидели смирно, как куклы, а попроще — черно-белую карточку, с которой смотрел, оскалившись в нагловатой, бесшабашной улыбке чумазый дядька в свитере грубой вязки с драным воротом.

— Это он? Он? — жадно спросила она, не отрывая взгляда от фотки.

— Он, конечно. Ты же сто раз видела…

— Не помню. — Геля покачала головой.

Не узнала. Ни за что бы не узнала. На черно-белом снимке желтые волчьи глаза выглядели светлыми, почти белыми, как у собаки хаски. Хотя улыбка… И прядь волос падает на лоб, как у Джонни Деппа…

— Он начал учиться, собирался в университет поступать, — продолжала мама. — Иногда приставал к бабушке с непонятными вопросами… Все не верил, что она ничего не помнит.

— И что, поступил?

— Нет… Время такое было… 1917-й, октябрьский переворот… Не до учебы, — мама невесело улыбнулась, — весной 1918 погиб Василий Савельевич, твой прадед. Стоп — твой прапрадед…

— Как — погиб? — ахнула Геля.

— Он был врачом. Возвращался ночью от больного, застрелили какие-то бандиты… Да никто не разбирался, убили и убили. Время такое… Бабушка Поля говорила, что тогда они решились покинуть страну. Добрались до Одессы, но там ее мама заболела тифом…

— И умерла?!