— Эй, ты что? — спросил он, обнимая Гелю и пытаясь заглянуть ей в лицо.

— Сам ты эй! — Дочь уткнулась Николасу Александровичу куда-то в шею и обняла его еще крепче.

— Гель, а, Гель? Ты двойку получила? — осторожно поинтересовался папа.

— Я?! — Она оскорбленно отцепилась от Николаса Александровича, и тот поставил ее на землю. — Я никогда не получаю двоек! Просто соскучилась.

— Соскучилась? — Вид у папы был такой растерянный и недоверчивый, что сперва Геля совсем обиделась. А потом вспомнила — это же она не видела его почти три месяца, а папа-то расстался с ней всего лишь утром.

— Ладно. Забудь об этом, — буркнула Геля и забралась в машину. Все равно было немножко обидно.

— Гель, а, Гель? Что все-таки случилось? — спросил папа, поглядывая в зеркальце заднего вида.

«До фига чего случилось, папочка. Но рассказать тебе об этом я не могу, — вздохнула про себя секретный агент Фандорина. — Во-первых, тайна. Во-вторых, все равно не поверишь. Не хватало еще, чтобы и здесь меня таскали по детским психологам или как их там».

Поэтому отвечать Геля не стала, а, наоборот, спросила, задумчиво разглядывая большущие папины руки, сжимающие руль:

— Пап, а ты умеешь драться?

— Драться? — удивился Николас Александрович. — Что за странные вопросы? Интеллигентному человеку незачем драться. Он всегда найдет другой способ разрешить конфликт. А драки — это дикость.

Геля вспомнила Василия Савельевича. И Григория Вильгельмовича. Может, они и дикие. Но симпатичные. А папка… Папка все-таки немножко слишком ботан. Наверное, он просто не в курсе, бедняжка, что в жизни бывают такие конфликты, которые без драки разрешить невозможно.

— А я вот знаю двух интеллигентных людей… И еще одного — не очень интеллигентного, но очень, очень хорошего, — сказала Геля. — И, знаешь, они все здорово дерутся. Может быть, ты тоже смог бы научиться? Вот хоть с мамой на кикбоксинг походи, а, пап?

Мамин кикбоксинг приплела из лучших побуждений, но папа, похоже, обиделся. Так и молчали всю дорогу домой.

Геля же, вспомнив о маме, стала готовиться к встрече. Уж вот кому на шею точно не стоит бросаться. Если даже папа-ботан заподозрил неладное, то мама и подавно. Быстренько вытрясет из дочери правду, а после размажет по стенке за то, что поехала неизвестно куда с какой-то малознакомой теткой, да еще без разрешения. А Люсинду так и вовсе разорвет, или, страшно сказать, куда засунет ей и Алмаз, и сонолет, и будущее человечества. Геля горько вздохнула. Все-таки удержаться будет трудно, по маме она ужасно соскучилась.

Однако опасения ее были напрасны. Папа еще только собирался вставить ключ в замочную скважину, а мама уже распахнула дверь и рявкнула:

— Ну наконец-то!

Вопрос с объятиями отпал сам собой. Гораздо безопаснее обниматься с разъяренной гюрзой, чем с мамой, когда она в таком состоянии.

— Ангелина! Мне полчаса назад позвонили из лицея и сообщили, что ты прогуляла уроки, — прорычала мама. — Может, объяснишь, что за хрень происходит?

— Я так и знал, — упавшим голосом проговорил папа, втолкнул Гелю в квартиру и даже не стал отчитывать маму за слово «хрень».