– Как вас зовут, милая?
– Галя.
– Галочка, разбудите меня за час до таможни, а чай, если можно, принесите сейчас.
– А выпивки не желаете?
– Посмотрим по настроению.
В купе Глеб увидел Анну. Она сидела, положив руки на столик, и смотрела в окно. Перед ней стояла найденная где-то бутылочка из-под минералки, в которой соцветием крошечных солнышек горела веточка мимозы.
«Не удержалась-таки, купила!» – улыбнулся Глеб и поставил вещи на полку. Женщина, погруженная в свои мысли, даже не повернула головы в его сторону. Заметив в прядке ее волос седину, он отметил: «Как же она постарела!» Ему захотелось обнять Анну за плечи и погладить по голове, но он не стал этого делать.
Через пять минут, когда поезд тронулся, к ним присоединился Феликс. Судя по блеску в глазах, он успел познакомиться с Галей. Сняв шапку, он оббил с нее налипший московский снег о серые брюки, протянул руку Глебу, и они разыграли сцену знакомства. Для всех Феликса звали Федором, Глеба Петром, а Анна оставалась Анной.
Феликс кинул на нижнюю полку матрас с подушкой и проворчал:
– Ну и вагон, такое ощущение, что он старше меня…
«Да, видно, не привык он путешествовать в плацкарте. А всего несколько дней назад с удовольствием ехал среди остатков мусора и использованной туалетной бумаги. Придется ему свой снобизм засунуть себе в зад», – подумал Глеб.
Пришла проводница и принесла чай для Глеба и карточки о регистрации для всех. Минут двадцать попутчики промучились, разбираясь с украинским языком, заполняя графы исключительно по наитию. Затем Феликс пошел к проводнице сверить правильность заполнения, а заодно проверить обстановку в вагоне. Глеб отправился в другую сторону.
Вскоре по вагону потянулась вереница коробейников с тележками, наполненными мягкими игрушками, соевым шоколадом и минеральной водой, разлитой из обычного водопроводного крана. Аня откуда-то достала пяток вареных яиц, половину буханки хлеба и предложила поужинать. Вернулся Феликс, неся три стакана с чаем. Вагон качнуло, и кипяток плеснул ему на бедро.
– Попутчик, берегите свою «суть», на столе и так этого добра хватает… – хохотнул Глеб.
Обычно воздух не пахнет, пока кто-то его не испортит…
В соседнем купе ехали гастарбайтеры с Украины. Громко чокаясь стаканами, они отмечали окончание работ. Выделив часть из тяжко заработанных денег на горилку, слегка расслабленные алкоголем, они считали время до встречи со своими «кохаными». Уже через час их мобильники, включенные на полную громкость, воспроизводили украинские песни. Чуть позже к ним присоединились хмельные голоса владельцев, звуча на полную мощь. Привыкшие к такому музыкальному сопровождению, пассажиры вагона не возмущались, даже когда к хору присоединились «певуны» из соседних купе. Стуча колесами на стыках рельсов, поезд «Москва – Киев» нес сквозь снега России в Украину работяг, по воле судьбы давно не бывших дома.
Время близилось к полуночи, большинство пассажиров улеглось спать, но украинское застолье, отличающееся от исконно русского тем, что проходило без ругани и мордобития, не заканчивалось. В это время с перекура вернулся один из «певцов». Сняв обувь, он взгромоздился на верхнюю полку и завалился спать. Лучше б он оставался в ботинках… Из-за распространившегося амбре купе онемело. Даже беглецы, привыкшие к запаху помойки, содрогнулись. В соседних купе пытались открыть окна, чтобы проветрить. Откуда-то появился хозяин верхней полки и, возмущаясь ее захватом, попытался растолкать «врага вагонной экологии». На что последний ответил:
– Олю, я сёгодни працюваты нэ пиду, сылы нема… Ты корову подойила?
– Подойила! Подойила! И тоби крынку молока прынэсла. Кумэ, ты що, не бачиш, цэ ж нэ твоя койка. Иды до сэбэ скоришэ, а то зараз твои бахылы выкынуть з потягу и пидэш до своей Оли босый.
Стащить мужика с полки, отнести и переложить на его место куму удалось только при помощи соплеменников. А бахилы действительно куда-то исчезли.