На улицу Данеска все же вышла, но зря с тыльной стороны дома – стоило открыть дверь, и она наткнулась взглядом на отца и брата. А ведь вторая мать предупреждала, что те развлекаются скачками и поединком. Как Данеска могла забыть?

Нет, хватит себя обманывать: ничего она не забыла, просто в глубине души хотела увидеть Виэльди хоть краем глаза, и это желание, смутное, едва осознаваемое, оказалось сильнее и стыда, и доводов разума.

Два всадника, обнаженные по пояс, гоняли коней по широкому кругу вдали от дома. Не сбавляя галопа, спрыгивали с них и снова запрыгивали, менялись лошадьми друг с другом и то вставали на их спины, то сползали под брюхо и снова возвращались в седло. Красавцы! Что отец, что сын. Волей неволей залюбуешься!

Под блестящей от пота кожей Виэльди перекатывались мышцы, от напряжения проступали жилы на шее и руках, развевались волосы, а ловкие отточенные движения завораживали взгляд.

Вот отец что-то крикнул, а Виэльди рассмеялся, сверкнув зубами, мотнул головой, и тяжелые угольно-черные пряди хлестнули его по лицу. Дальше он поднял коня на дыбы и снова бросился вскачь.

Тьфу! Что она делает? Зачем смотрит?

Данеска хотела развернуться и зайти в дом, но тут отец ее заметил, приостановил коня и крикнул:

– Дочь! Иди к нам! Из луков постреляем!

Тут и Виэльди осадил лошадь, глянул на Данеску – и сразу отвернулся.

– Давай-давай! – снова позвал Андио Каммейра. – Иди сюда!

– Да... – пробормотала она. – Только за луком схожу...

– Что?!

Данеска сложила руки возле рта и прокричала:

– Да! Только за луком схожу!

Надо бы отказаться, но это будет подозрительно, отец не поймет, ведь она всегда любила стрелять и никогда, ни разу от этого не отказывалась.