Попаданец прикусил губу: не в первый раз с размаху вляпывается в события только потому, что считает предков заведомо глупее потомков. Пусть даже не глупее, а менее знающими, менее подготовленными… не суть. Сидит в нём червячок снисходительного отношения к предкам, себе-то чего врать.

Сталкиваясь с кем-то из предков, каждый раз рассматривал – достоин ли тот общения на равных? И пока не столкнулся лично, и не убедился в этом, равными он никого не считал. Даже переписываясь с Марксом и прочими гигантами мысли[42] девятнадцатого века, сложно отделаться от подобного отношения.

Александр может обладать огромным количеством недостатков, но все они перекрываются административными возможностями самодержца. Не знаешь что-то сам? Напряги государственный аппарат, найди нужных людей. Не стоит забывать и о придворном воспитании, когда с детства учатся интриговать, читать лица и разбираться в хитросплетениях политики.

Встав с кровати, зажёг свечи и достал записную книжку с пометками. Простенькая, но действенная шифровка с сокращениями и жаргонизмами, понятными только ему.

– Всё на месте, – пробормотал он, – как разговаривать с императором, на что обращать внимание. Выжимки от посольских на месте, результат мозгового штурма с Патриком и Кейси тоже. Так почему не следую своим же планам, причём спотыкаюсь на одном и том же – на отношениях с людьми. Забываю? Хоть крестик ставь, только ведь опять забуду. Или…

Чуть поколебавшись, открыл аптечку и достал упаковку со стерильным бинтом, и острейший тычковый кинжал из ножен на ремне. Примерившись, сделал на указательном пальце левой руке два глубоких надреза и тут же замотал бинтом.

– Крестик есть, – хмыкнул Алекс, глядя на палец с проступившей на повязке кровью, – надеюсь, в мозгах тоже проявится.

– Мелочь, – отмахнулся Фокадан утром от расспросов дочери и ближников, завидевших повязку, – полез впотьмах рыться в саквояже, зацепился неудачно. Келли, ты встречу подготовил?

– Да, сэр, – откликнулся секретарь, – в первый же день оповестил ирландскую общину, что вы намереваетесь встретиться с желающими после аудиенции у императора.

– Пап, – Дочка тронула его за рукав, – почему заранее и почему после аудиенции? Почему не сразу?

– Не сразу? Гм… кельтская община в России делится на Ласси и О,Рурков[43], и на обычных мастеровых. Для последних я несомненный вождь – как один из капитанов ИРА и человек, занимающийся беднотой. Для графов О,Рурк и графов Ласси всё сложней. Не придти они не могут, иначе противопоставят себя ирландской общине – вроде как признают, что они не ирландцы, что им чужда судьба Ирландии.

– А придти – значит хоть немного, но признать тебя вождём, так?

– Не меня, тут скорее обещание встать в строй ИРА, помочь общине.

– Они не помогают? – Удивилась Кэйтлин.

– Хм… они в первую очередь дворяне, а уже потом – ирландцы, – презрительно сказал отец, – да и то… скорее формально. Помогают ровно настолько, чтобы не потерять связи. Пусть ирландцы в большинстве своём бедняки, но и от них может быть польза.

– Ага… а на фоне ИРА они будут выглядеть, как ты любишь говорить – бледно?

– Да. Чтобы не потерять лицо, они должны либо влиться в ряды ИРА, либо бухнуть в нашу казну существенные суммы. Вливаться они хотят только на главенствующие позиции, а пускать их туда никто не собирается – заслуг нет. И денег жалко…

– Сходу ссориться не стали, – добавил Келли, – решили им дать возможность сохранить лицо. Ласси и О,Рурки ныне все поголовно разъехались по важным делам и командировкам.