Во-первых, сам халат – ну, хорошо, какая-то подделка, могла быть куплена на любом мусульманском базаре. Я сам только что гулял по базару в Тегеране и прекрасно понимал, что найти там можно, в сущности, все, что угодно.
Во-вторых, этот неожиданный переход к теме маски. Получается, что они видят сейчас того Муканну, который только что сражался в Мавераннахре, проповедовал своим последователям, размышлял о Заратустре и Мухаммеде. Пускай, это мистика для детей и нью-йоркских масонов. Но вот образ Тартара не давал мне покоя. Я вспомнил, я читал о Тартарии, когда готовился к путешествию. Человек нового уже времени, географ Жан-Батист Дуальд писал в 1735 году: «Великой Тартарией зовется вся часть нашего континента между восточным морем к северу от Японии, Ледовитым морем, Московией, Каспийским морем, Моголами, королевством Аракан рядом с Бенгалией, королевством Ава, Китайской империей, королевством Корея».
Но одно дело Тартария, другое дело – Тартар, куда, по словам Саида, ушел Муканна. Где эта земля исполинов и как найти те карты, о которых он говорил?
В Интернете, разумеется, никаких подобных карт не было. Наутро я позвонил Ире Аржанцевой и спросил ее, есть ли такие карты, где не только изображена Тартария, но еще и Тартар как отдельная земля, родина великанов и единорогов. Когда я все это произносил, мне самому было смешно. Я думал, она предложит мне пойти и умыться холодной водой. Но реакция оказалась на редкость спокойной, можно даже сказать, академической.
Отвечая на мой вопрос, Ира сказала, что это любимые образы и темы средневековых географов. Существует карта Тартарии Николааса Витсена, бывшего в конце XVII – начале XVIII века бургомистром Амстердама. Но сказочных существ на ней уже нет, все-таки совсем другая эпоха. Он издал карту в 1690-х годах.
Сама Ира где-то в Голландии – то ли в Роттердаме, то ли в Утрехте – держала атлас Витсена в руках, но профессионально занималась совсем другими вещами. В любом случае, если я могу что-то интересное для себя найти, то лишь в архивах, куда нужен особый допуск, и человека со стороны, в научном мире мало кому известного, никто туда ни за какие деньги не пустит.
V. Карты из Лейдена
…В Голландию по делам бизнеса я должен был лететь через месяц. За это время Азия понемногу оставила меня, вообще idee fixe – не мой профиль. К тому же друзья и близкие уже привыкли, что я тут, рядом, все им рассказал, – здорово, что путешествовал, хорошо, что вернулся. Только дервишская ал-хирка, подаренная Саидом, никак не могла найти себе места. Сначала я держал ее в офисе, потом подумал – все-таки ценная вещь, к тому же подарок… Привез домой, положил на журнальный столик, потом убрал, потом опять достал и долго рассматривал. В общем, часто держал в руках. Изучал лоскуты ткани, ворот, рукава, швы, – как же добротно люди шили много лет назад! – я не знаю, сколько лет тому назад.
В Амстердаме меня ждали непростые переговоры – надо было расширять продажи в Голландии, Бельгии и Люксембурге, уточнить и согласовать множество деталей. Конечно, я хотел поискать карты, но, похоже, не в этот раз. Летел я всего на три дня.
Существует два Амстердама. Один – город площади Дам и прилегающих к ней кварталов, красных фонарей и кофешопов, где не протолкнуться среди зевак, приезжих европейцев и персонажей из бывших колоний, делающих свой непростой бизнес. В конце концов, люди со всех концов света прибывают сюда не только побродить по музеям, поглазеть на сомнительных красоток в витринах и покурить легальной травки.
Иногда им хочется чего-то покруче и покрепче.
Но, как и в каждом городе, куда валят толпы иностранцев, стоит чуть отойти в сторону, сделать буквально двести шагов, и ты попадаешь совершенно в другой мир. Чужих почти нет, люди спешат по своим делам, никто никем и ничем специфичным не интересуется – в общем, идет размеренная голландская жизнь.
…Переговоры закончились неожиданно быстро, и я решил пойти прогуляться. Мне хотелось побыть одному и полностью насладиться этой Европой – после той Азии, которая почти лишила меня покоя. Каналы, мосты, опять каналы, небольшой, привычный уже дождь – Амстердам втягивает тебя внутрь, точно губка, и ты чувствуешь себя почти как дома, необыкновенно легко и комфортно.
Я уходил прочь от многолюдных мест и по Amstelkade дошел до Rivierenbuurt – симпатичного района, застроенного домами середины прошлого века. В 30-х годах тут селились немецкие евреи, вынужденные бежать из нацистской Германии, в одном из подвалов пряталась Анна Франк…
Надо было согреться. Я решил выпить кофе с егермейстером и зашел в полупустое кафе. Из глубокого кресла было уютно смотреть на желтую амстердамскую улицу и моросящий дождь.
Человек напротив меня, кажется, материализовался из этого дождя. В сером плаще, рубашке навыпуск и голубых джинсах он выглядел прямым воплощением этого свободного, тихого и респектабельного амстердамского квартала.
– Здравствуйте, Максим, – сказал он на чистейшем русском языке с обаятельным прибалтийским акцентом, усаживаясь в кресло. – Вы, наверное, меня не помните. Меня зовут Улдис.
Улдис Туманис, гражданин мира из города Риги, оказался учеником философа Пятигорского, другом Аржанцевой и поклонником сигар Total Flame. Он уже пять лет жил в Голландии и видел меня на одной из презентаций, только я не понял, в Латвии или здесь, в Амстердаме. И он почему-то знал, что я ищу старые карты Тартарии.
Улдис рассказал, что много старинных карт хранится в Лейдене, в университетской библиотеке, в фонде Дози Рейнхарта, знаменитого голландского востоковеда, который жил в начале XIX века и был к тому же русским академиком. Если я хочу, мы можем с утра туда прокатиться, благо, здесь меньше сорока километров.
…На следующее утро мы были уже в Лейдене. Восхитительный городок, весь в каналах. На стенах домой вместо привычного граффити – стихи поэтов со всего мира, на всех языках. Голландские, немецкие, английские, испанские, персидские, арабские. Есть и русские. Мне попалось три: «Муза» Ахматовой, «Роскошно буддийское лето» Мандельштама и «Живите в доме, и не рухнет дом», подписанное почему-то Андреем Тарковским. Местные ребята, вероятно, не в курсе, что поэтом был отец человека, снявшего «Зеркало» и «Солярис», – Арсений Тарковский.