— Она помогает нам выяснить, кто так охотится за нашими акциями, мой мальчик, — сухо заметила Шейла и удалилась в свой кабинет, тихонько насвистывая.
«Итак, — подумал Дэвид, когда остался один, — у Шарлотты был шанс ответить на мое письмо, но она решила им пренебречь. Встречается ли она по-прежнему с тем аналитиком?» Дэвид пытался припомнить, как же тот выглядит. Выше, чем он сам, атлетически сложен, привлекателен, но из тех, кто со временем утрачивает свою красоту. Мускулы заплывают жиром, а на макушке появляется ужасная лысина, вроде тонзуры. Спит ли с ним Шарлотта? Дэвид пытался представить их вдвоем. Выделывает ли он с ней под душем всякие энергичные штуки, к которым Дэвид потерял интерес много лет назад? Может, он занимался с ней любовью еще прошлой ночью?
— Дэвид! Я думала, что ты подпишешь это письмо, а не разорвешь в клочья!
Тот очнулся и увидел, что секретарша сердито смотрит на него.
— Боже мой, что с тобой происходит? — спросила она.
Дэвид машинально разорвал лежавший перед ним лист бумаги на длинные полоски.
— Извини, — пробормотал он, запинаясь. — Сам не понимаю, что на меня нашло.
— Я тоже не понимаю, — сказала Шейла. — Я отпечатаю еще одну копию, но если ты опять разорвешь, то заработаешь первостатейную порку! — Она погрозила ему пальцем. — С каждым днем ты все больше становишься похож на отца!
В телестудии Эн-эн-эн Шарлотта просматривала на экране новости с фондовой биржи. Стоимость акций компании «Уильям Стоун и сын» продолжала расти, а вместе с этим росли и заявки на их приобретение. И снова упоминалась таинственная пара, «Мальборо» и «Клеопатра», из нового списка акционеров Стоуна. По сравнению с их покупками все остальные сделки на рынке выглядели ничтожными. Но сколько же времени пройдет, пока они получат ответ по правилу 212? Недели, а может, месяцы? Большинство компаний не располагает современной системой регистрации акций: часто этим занимается какая-нибудь пожилая особа в задних комнатах никому не известного банка где-нибудь в глуши Уэльса.
Серьезные доказательства того, что эти таинственные покупатели связаны с банком «Броди Макклин», могут быть получены только тогда, когда действительно заработает правило 212, которое должно вынудить «Мальборо» и «Клеопатру» раскрыть свои подлинные имена. Проблема была именно в этом. Шарлотта съела шоколадку «Марс» и принялась рассеянно листать годовой отчет компании «Уильям Стоун и сын». Увидев фотографию Дэвида, она остановилась, и все мысли о правиле 212 вылетели у нее из головы. Остались желание и боль. Она никогда больше его не увидит. Никогда больше с ним не поговорит. «Марс» лежал у нее в желудке камнем.
Ей не удается продвинуться вперед ни с «Мартиндейл», ни с компанией «Уильям Стоун и сын», а ее босса не интересуют разные догадки и мелкие язвительные выпады против «Броди Макклин». И без того Эн-эн-эн стала достаточно непопулярной в этом банке после сенсационного сообщения о неудавшемся слиянии с «Эмпайр Нэшнл», так что Шарлотте лучше оставить их в покое. В конце концов, может, телекомпании еще придется обращаться к ним за помощью, чтобы получить кредит на льготных условиях. Прекрасный пример независимости и объективности коммерческих телекомпаний, подумала она мрачно.
Одно светлое пятно на горизонте — предстоящая поездка в Америку, где Шарлотта будет готовить специальный материал об оборонной промышленности. Это был один из способов забыть о Дэвиде.
А вдруг начнется новый этап в ее карьере, размышляла Шарлотта, внимательно просматривая записи о расходах Пентагона на выпуск солдатской обуви. А вдруг удастся получить место корреспондента по Америке для британской телекомпании? Легче сказать, чем сделать: журналисты в Лондоне готовы друг другу глотки перегрызть за возможность вести репортажи из Брюсселя, не говоря уж о Вашингтоне. По сравнению с ними у Шарлотты никаких шансов. Между тем, как насчет пакетика лакричных леденцов? Если женщине еще и не есть как следует, то что у нее остается в жизни?
— Боже, Дэвид, очень вкусно! Нельзя ли еще? — Достопочтенный Николас Дарридж ткнул вилкой в свою тарелку. — Было бы преступно оставлять это!
Ник улыбнулся, словно довольный кашалот, и вытер лоб платком, будто устал. Дарриджу было тридцать восемь лет; у него были редкие светлые волосы и выпученные, точно у рака, глаза. Он не слишком изменился с тех пор, как Дэвид в школе делился с ним пирожными. Одного взгляда на талию приятеля было достаточно, чтобы понять: сладости и то, что их заменяет во взрослом возрасте, по-прежнему занимают значительное место в его меню.
Вернувшись из кухни с добавкой, Дэвид поставил на стол еще бутылку вина. Если Ник и заметил, что хозяин пьет слишком много, то не показал виду. Он был очень увлечен рассказом о своей идее. Дэвиду надо основать новую компанию — только для производства «Верди» — и принять на работу всех прежних заинтересованных сотрудников. Вначале их следует уволить, а затем нанять заново. Таким образом, если кто-то
Ник берется организовать закрытую продажу акций новой компании для тех инвесторов, которые готовы вложить деньги, не рассчитывая на немедленную прибыль. Продукция Дэвида завоюет рынок, как только ООН поймет, что проблему озонового слоя надо решать, а не обсуждать.
Покончив и с добавкой, Дарридж, с раскрасневшимся от удовольствия лицом, откинулся в кресле. Ткань сорочки натянулась у него на животе. Ник походил на карикатурное изображение сквайра восемнадцатого века. Чтобы довершить картину, не хватало только бархатного камзола, обтянувшего бочкообразную грудь, и нахлобученной на голову треуголки.
— Хорошо, что ты готов мне помочь, — начал Дэвид, но, даже несмотря на алкогольный дурман, понял, что любые его слова прозвучат сентиментально. Он умолк.
— А что у тебя произошло с той женщиной? — спросил Ник прямо.