Шарлотта слышала, как он сбегал вниз по лестнице. Она добралась до дивана. Сколько там просидела, она не знала. Наконец, когда ее затрясло от холода, она пришла в себя и встала, чтобы зажечь свет и собрать разбросанную по полу одежду. Одежда эта выглядела словно улика какого-то преступления, которое случайно совершили двое незнакомых друг другу людей; и ни одного из этих незнакомцев Шарлотта не знала.
Она накинула на плечи халат и слила воду из ванны, стараясь понять, что же произошло. Голова раскалывалась, и Шарлотта побрела в спальню, даже не соображая, куда идет.
Но вспомнив, как они с Дэвидом катались по полу, она рухнула на кровать, будто позвоночник больше не мог держать ее.
Одно неосмотрительное замечание, одно бездумное признание — и она в своей глупости превзошла сама себя, разрушив такую великую возможность. Почему она не соврала? Почему не сообразила, как все это прозвучит? Зачем ей вообще понадобилось раскрывать рот?
Шарлотта свернулась на кровати клубком в обнимку с Кроликом Альфредом и зарылась головой в подушку, словно стараясь задушить свою память. Но при этом внутри у нее начал закипать гнев. Что за спектакль по поводу презервативов? Может, из-за того, что ему изменила жена, у него теперь полный набор неразрешимых психологических проблем? Последний раз она позволила своему непокорному сердцу вести себя самостоятельно. Оно еще недостаточно взрослое, чтобы переходить улицу без присмотра.
Она закрыла глаза и разревелась. Впервые в жизни, насколько она могла помнить, Шарлотта Картер совсем не хотела есть.
Глава девятая
В то время, как Дэвид Стоун в самом отвратительном настроении возвращался в Кембридж, его компания снова была предметом обсуждения в Монлорее, штат Нью-Джерси, где день был еще в самом разгаре. Дик Зандер сидел напротив своего босса Макса Кларка, от которого, как он заметил, сегодня особенно воняло потом.
— Я по-прежнему думаю, что лучший способ в этой ситуации — установить контроль над компанией путем скупки ее акций одновременно со скупкой акций «Мартиндейл». Тогда никто не поднимет шума, — убеждал Зандер своего босса.
Но Кларк не соглашался. Зандер дипломатично пожал плечами, чтобы скрыть свое раздражение. Кларк всегда выбирал самую скрытную бандитскую стратегию, и первым его побуждением было сразу ввязаться в драку с огнеметом в руках.
— Говоря откровенно, Макс, компания Дэвида Стоуна стоит недорого. Она обойдется нам в сумму, равную клубным членским взносам наших директоров. Это пустяк, а покупка через биржу контрольного пакета акций не вызовет негативной реакции, которая в ином случае непременно возникнет.
Кларк поморщился.
— Не знаю. По-моему, слишком много шума из ничего. Ты уверен насчет полистирола? — спросил он с сомнением в голосе.
Зандер кивнул и вызывающе скрестил руки на груди, настолько вызывающе, насколько это было допустимо в присутствии хозяина. Когда Кларк вздохнул и протянул руку за очередной сигарой, Зандер понял, что добился своего.
— Хорошо! — согласился президент. — Захватим эту сраную компанию через скупку акций.
Было без четверти двенадцать ночи, когда Кэти Гутьерес закрыла за собой дверь приюта и направилась к своей машине, припаркованной чуть дальше. Вечер показался ей долгим: она разбиралась с дракой старых сварливых пьянчуг, которые оспаривали друг у друга право занять свои излюбленные койки; возилась с вновь прибывшими несчастными смущенными наркоманами.
Кэти оставляла приют на попечение ночного дежурного — исполнительного, но неопытного молодого человека, который только что окончил колледж. Со временем он освоится, но сейчас он слишком потакал хитрым пьяницам. Кэти пыталась объяснить ему, что эти закаленные во всяких передрягах люди не нуждаются в особом внимании. В отличие от молодых женщин, которые появлялись на пороге приюта с младенцами на руках и рассказывали о том, как их бросили, использовали, а то и еще хуже. Им в первую очередь нужно чувство безопасности и надежды, настаивала Кэти.
Для августа вечер был прохладный, и, шагая по тихой пустынной улице, она натянула на себя мешковатый шерстяной свитер. На ее джинсах все еще оставались следы блевотины какого-то пьяницы; у нее хватило времени только на то, чтобы смахнуть губкой остатки дряни. У нее были более срочные дела, чем следить за своей одеждой или даже расчесывать длинные каштановые волосы. С тех пор, как погиб Рауль, она не видела смысла заниматься такими вещами. Появись она перед своими подопечными обритой наголо, они вряд ли это заметили бы.
В ее работе было одно преимущество: у нее не хватало времени страдать. Оставаясь одна, она отсыпалась и старалась не забыть поесть. Она пыталась постоянно о чем-нибудь думать. Сегодня вечером голова у нее разламывалась, и, плетясь по дороге к месту, где всегда оставляла свою «хонду», Кэти едва узнавала знакомые улицы.
Она даже не заметила, как сзади подъехала машина, и не обернулась, чтобы посмотреть. Она не слышала рокота мотора и звука автоматически открываемого стекла. И вряд ли она почувствовала град пуль, с оглушительным грохотом ударивших ей в спину. Она была почти мертва, падая на дорогу. Почти. Кровь хлестала две минуты, а потом Кэти умерла. Машина, взвизгнув колесами, отъехала и исчезла. В тот вечер в Нью-Джерси было еще два происшествия, когда стреляли из автомашин. Так что на следующий день смерть Кэти не удостоилась даже заголовка в газетах этого штата.