Иван затянул с ответом. Отец почувствовал, что он тщательно подбирает слова. В дискуссию вмешалась Ирина.
– Может, пойдем ужинать?
– Подожди! – Денис предупреждающе поднял руку.
– Я отвечу, – кивнул Иван. – Меня учили думать. Мама учила, ты учил… на своем примере. Я и сам думал о том, что ты мне сейчас сказал. Читал стенографические отчеты тех съездов, речи Михаила Сергеевича про перестройку. Да, другая эпоха. Да, много там наивного, неверного, но была живая жизнь, а не ваша девяностолетняя мертвечина.
– Иван! – гневно воскликнула Ирина.
– Дай договорить, – повысил голос Денис.
Жена удивленно посмотрела на него.
– Не знаю, был бы распад страны или нет. Теперь это всё гипотезы. В остатке одно: семнадцать лет несменяемой власти. Естественно, отсюда и кумовство, и воровство. Как иначе, если нет конкуренции?.. Социализм с элементами капитализма? Капитализм под красным флагом? Я не знаю, как это чудо называется. Только построили его для узкого круга, для своих друзей-товарищей. И мы должны еще ждать, пока эти старики вымрут?
Выдав такую тираду, молодой человек замолчал.
– Знаешь, иногда один день может перечеркнуть всю жизнь. Разумнее просто потерпеть. У тебя для этого время есть, – тихо сказал Денис.
– А тебе своей жизни не жалко? – спросил у него сын-оппозиционер.
То, о чем рассказала ему Ирина, Алексей представил себе очень хорошо, в деталях. Он прекрасно помнил уютную гостиную в квартире с высокими потолками. Хозяйка сама заказывала ремонт и контролировала ход работ, мебель подбирала она же, на свой вкус. Впрочем, Денис полностью доверял ей в вопросах быта. Его сына Алексей тоже помнил. При последней встрече он даже слегка поразился, до чего Иван похож на своего отца со свадебной фотографии. Только прическа у старшего Беляева тогда была пышнее, в стиле конца восьмидесятых.
«Им тогда тоже было по двадцать», – подумал он. В те времена, в отличие от сына, Денис не думал бунтовать против системы. Приехав из провинции, он был одержим идеей пробиться, стать таким, как те, кого он видел исключительно по телевизору: настоящим журналистом-международником, маститым обозревателем, которого регулярно видят на своих экранах миллионы зрителей. Брожение в столице и в республиках, освобождение диссидентов из тюрем и ссылки, первые неформальные митинги – всё это он застал уже на старших курсах, когда решалась его дальнейшая судьба.
На судьбу повлияла женитьба, Денис не скрывал этого от приятеля. Кроме ценных черт характера, у Ирины была московская прописка, а ее отец занимал руководящий пост на «Мосводоканале». Как однажды, крепко выпив, пошутил сам спецкор, его жизненный путь пролег через канализацию. Шутка прозвучала во всех отношениях двусмысленно, и Алексей на нее никак не отреагировал. Квартира, правда, досталась Ирине в наследство от бабушки по материнской линии…
– Я боюсь, Ваня доигрался, – наверное, раз в третий за вечер повторила Ирина.
– Ваня жив и здоров, сидит дома и делает уроки… или «Архипелаг ГУЛАГ» читает, – терпеливо возразил Алексей. – Случись что серьезное, забрали бы его, ты уж прости. При чем тут Денис?
– Он всегда оставлял записку, если срочно уезжал. Или звонил хотя бы, как тогда из Парижа.
– Не успел, значит. Позвонит еще. Говоришь, нет его дорожной сумки?
– Нет, – подтвердила Ирина. – Он ее вечно наготове держал, чтобы только взять и – вперед.
– У вас коньяк в баре есть? – спросил Алексей.