— Если бы вас выследил киллер, сэр, вы бы уже умерли, не так ли?

— Абсолютно. Читал бы старые журналы в приемной Чистилища.

— Не думаю, что происходящее как-то связано с вашим далеким прошлым.

Он отвернулся от окна.

— Твои бы слова да в ухо Господа. Это будет ужасно, если здесь кто-то пострадает из-за меня.

— Ваше присутствие здесь всех только радует, — заверил я его.

Углы на его лице сместились, сложившись в улыбку, которая могла напугать тех, кто его не знал.

— Ты хороший мальчик. Будь у меня сын, я бы только радовался, если бы он был немного похож на тебя.

— Поскольку я знаю, каково быть мной, я бы никому не пожелал быть на меня похожим, сэр.

— Хотя, будь я твоим отцом, — продолжил брат Костяшки, — ты был бы ниже ростом, шире в плечах и с более короткой шеей.

— Длинная шея мне все равно не нужна, — ответил я. — Галстуки я не ношу.

— Нет, сынок, шея нужна тебе для того, чтобы высовываться. Именно это ты и делаешь. Такая уж у тебя натура.

— В последнее время я раздумывал над тем, чтобы надеть рясу. Стать послушником.

Он вернулся к своему креслу, но сел на подлокотник. Заговорил не сразу.

— Может, когда-нибудь ты услышишь зов. Но не скоро. Ты человек мирской и таким должен оставаться.

Я покачал головой:

— Не думаю, что в мире мне лучше, чем здесь.

— Все дело в том, что ты нужен миру, сынок. Тебе там хватает дел.

— Этого-то я и боюсь. Того, что должен делать.

— Монастырь — не убежище. Если бандит хочет прийти сюда и стать монахом, он может прийти, потому что решил открыть себя чему-то большему, чем мир, а не потому, что задумал свернуться в маленький шарик, укрыться под панцирем, как черепаха.