И Коллонтай не могла его сдвинуть с этой темы…
Она использовала свой министерский пост, для того чтобы дать женщинам свободу. И своим примером неустанно доказывала, что женщина должна и может добиться равенства с мужчинами – в карьере, в браке, в постели.
Она была одной из десяти женщин, получивших мандаты первого в истории России свободно избранного парламента. В 1917 году в Учредительное собрание прошли шесть эсерок и четыре большевички. Всего один процент от общего числа депутатов, если удовлетвориться простой арифметикой. Но историки справедливо говорят о колоссальном сдвиге в российском обществе. Ведь в 1917 году женщины не избирали и не избирались ни в одной из европейских стран!
А когда революция кончилась, выяснилось, что большевики по-прежнему считали политику исключительно своим делом. Тоталитарное государство не могло не проповедовать патриархальные взгляды: обязанность женщины – работать и рожать. Реальная эмансипация женщины отвергалась. Появилась когорта женщин – профессиональных партийных работников, но они не радовали сердце: скучные партсекретари, еще большие догматики, чем мужчины.
При Сталине в политбюро не было ни одной женщины. Вождь считал, что с руководящей работой в состоянии справляться только крепкие мужчины. Да и нравы в правящей верхушке были грубые. В выражениях не стеснялись. Присутствие женщины в такой компании показалось бы странным.
Хрущев включил было в состав президиума ЦК Екатерину Алексеевну Фурцеву, да скоро в ней разочаровался. Брежнев очень любил женщин, но на высокие посты их не назначал. Галантные Горбачев и Ельцин демонстрировали дамам восхищение и подыскивали им должности – заметные, но не влиятельные.
Женщинам выделяется некая квота – один высокий пост и несколько должностей чиновников средней руки. И чаще всего не потому, что есть очевидно деловые и умелые кандидатки, которых надо продвигать в интересах дела, а потому, что так положено – посадить в президиум хотя бы одну женщину. Наша власть – чисто мужская компания.
Мужчины на ее пути. Александра Коллонтай
«Жили мы на Большой Фонтанке, в нарядной вилле какого-то бежавшего с белыми богача. Ночь, томительно-жаркая южная ночь. Удушливо-сладко пахнут розы нашего сада. Лучи луны золотом играют в темных волнах Черного моря и алмазами рассыпаются в брызгах морской пены.
Мучительно-повторное объяснение между мной и мужем происходило в саду. Мое последнее и решительное слово сказано:
– В среду я уезжаю в Москву.
Ухожу от него, от мужа, навсегда. Он быстро повернулся ко мне спиной и молча зашагал к дому. Четко прозвучал выстрел в ночной тишине удушливой ночи. Я интуитивно поняла, что означает этот звук, и охваченная ужасом, кинулась к дому… На террасе лежал он, мой муж, с револьвером в руке».
Так рухнул самый романтический брак эпохи революции, союз, объединивший двух министров первого советского правительства, первый брак, заключенный вне церкви и вне государства, казавшийся образцом свободной любви свободных граждан нового общества.
О романе Коллонтай и Дыбенко шушукались по всему городу. Она была дворянкой, дочерью генерала, он – простым матросом из крестьян. Александре Михайловне было сорок пять лет, Павлу Дыбенко – двадцать восемь. Разница в возрасте их нисколько не смущала.
Павел Ефимович Дыбенко в юности работал грузчиком в порту и скрывался от призыва. Но его арестовали и отправили служить на флот. Свободолюбивая, или, точнее, анархистская натура Дыбенко не принимала суровой флотской дисциплины. И он присоединился к тем, кто намеревался разрушить всю существующую систему, – к большевикам.
Высокий рост, зычный голос, умение выступать и увлекать за собой сделали его заметной фигурой среди балтийцев. В мае 1917 года его избрали председателем высшего выборного коллектива военных моряков – Центрального комитета Балтийского флота.
Александра Михайловна Коллонтай, член ЦК большевистской партии и член Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, с первого взгляда влюбилась в матроса-балтийца. Она нашла мужчину, которого искала всю жизнь. Инженеры, ученые, профессиональные революционеры, все, кто прошел через ее постель, могли только красиво говорить. А он умел любить женщину:
«Люблю в нем сочетание крепкой воли и беспощадности, заставляющее видеть в нем «жестокого, страшного Дыбенко»… Это человек, у которого преобладает не интеллект, а душа, сердце, воля, энергия… Наши встречи всегда были радостью через край, наши расставания полны были мук, эмоций, разрывающих сердце. Вот эта сила чувств, умение пережить полно, сильно, мощно влекли к Павлу…»
Матрос Дыбенко с его скудным образованием и малым жизненным опытом, надо полагать, немало почерпнул у этой утонченной и искушенной женщины. После Октябрьской революции его включили в состав Совета народных комиссаров и поручили ему командовать Военно-морским флотом России. Двадцативосьмилетний Дыбенко оказался самым молодым наркомом в первом советском правительстве.
Александра Коллонтай тоже вошла в правительство – народным комиссаром государственного призрения. Они нисколько не стеснялись своих отношений. Накал политических страстей только усиливал их любовные чувства. Ночи любви проходили под возбуждающий аккомпанемент стрельбы, звона разбитых витрин и чьих-то криков. Они оба были склонны к красивым жестам и драматическим фразам. Коллонтай, знакомая с ужасами войны лишь понаслышке, с горящими глазами декламировала: