– Быстро встал! – заорала Кристина. – Как я могла такое не почувствовать? Вниз!

Она схватила меня и потащила к лифтам, сшибая на ходу гостей и столики в зале. Под возмущенные крики мы буквально вдавили людей в лифт. Кристина нажала «Стоп», отменивший все прошлые команды, затем на кнопку первого этажа. Кисти моих рук начали неприятно гореть, в ступнях тоже ощущалось напряжение, тело становилось деревянным и малоподвижным.

– Where’s the kitchen? – закричала Кристина на выходе из лифта.

Охранник махнул рукой вправо, мы побежали. Ввалившись в подсобное помещение, увидели еще одну толпу – стоял шум, судя по всему, гостей было много и повара с официантами не справлялись.

– Сюда!

Кристина потащила меня к рядам морозильных камер. К этому времени апатия, которую я ощутил еще на улице, перешла из легкой в тяжелую форму. Каждый шаг мне давался с трудом, хотелось только лечь и смотреть в потолок. Конечности было все сложнее сгибать. Станон вытащила из кармана пиджака небольшой пистолет и трижды выстрелила в дверь. Раздались крики. Повара кинулись врассыпную.

– Сюда!

Моя спутница открыла дверь морозилки, двумя движениями выкинула из нее корзины с замороженными пакетами.

– Упаковывайся!

Я попробовал залезть в камеру, она была довольно тесной, нога никак не хотела помещаться, даже после того, как я снял ботинки.

– Прости, – буркнула Кристина, и я ощутил сильный удар по ступне и услышал хруст.

Судя по всему, Кристина сломала или сильно вывихнула мне голень. Дверь захлопнулась. Жуткая боль наслоилась на ощущение мертвецкого холода, а едва видимый через три отверстия в дверце морозилки свет оказался еще одним раздражающим фактором. Кристина была рядом, по крайней мере, слышалось, как она с кем-то разговаривает по телефону, потом ящик опрокинули набок и куда-то понесли. Сколько может выдержать человек при минус восемнадцати? Не знаю. Уже через три минуты тело мое охватила дикая дрожь, да такая, что я напрочь забыл о пострадавшей ноге. Небольшого количества теплого воздуха, который проникал через пулевые отверстия, хватало лишь для дыхания. Еще немного, и конец будет близок. Но выбраться из ящика у меня не было никакой возможности. Апатия превратилась в паралич – я не мог пошевелить даже пальцем.

В голове завертелось: «А чего ты хотел?.. Такой, значит, красавец, Джеймс Бонд… Вот что получается, когда сначала делаешь, а потом думаешь».

Тусклый, пробивающийся снаружи свет померк, а потом снова вспыхнул – это открыли дверь моего холодильника. Чьи-то сильные руки вынули меня и положили на твердую поверхность. Вероятно – стол.

– Не спи! – велела Кристина, склоняясь надо мною. – Сейчас…

В поле моего зрения появилось еще одно лицо – это был очкастый человек в белом халате. Он ловко поставил рядом со столом штатив с капельницей и воткнул иглу мне в руку. А потом подтащил еще одну. Воткнул вторую иглу в другую мою руку. Видно было, что он сильно спешил, даже не тратил времени на обработку спиртом мест будущего укола. Затем подключил какой-то странный механизм к трубкам, тот зажужжал. Я заметил, что левая капельница была пустой, как только прибор начал работать, ее баллон начал наполняться мутной коричневой жидкостью. Мы находились в каком-то небольшом помещении, похожем на переговорную, где только что беседовали с Ивановым. Даже шкаф у стены был такой же. Я перевел взгляд направо – баллон второй капельницы был заполнен белой жидкостью, словно там было молоко.

– Что… это?..

– Не волнуйся, выживешь, – сказала Кристина, которая снова была рядом. – Прости за ногу. «Золотой щит» сделал из тебя живую бомбу. Они под видом витаминов ввели тебе в кровь взрывчатку, которую дистанционно активировали, как только мы оказались на конгрессе в Рейкьявике. Малость только не угадали со временем активации и с твоей реакцией на нее. Так как у тебя высокая резистентность… э‐э… к различным веществам, процесс действия релаксанта-активатора замедлился, и мы смогли оценить угрозу. Хорошо, что холодильник был рядом, иначе ты бы взорвался. Да еще и полздания снес. Сейчас врач делает тебе очистку крови – вводит связывающее взрывчатку вещество, а потом фильтрует плазму и выкачивает дрянь. Через пару часов будешь как новенький. Нога вот только… Но я была аккуратна. Доктор сказал, можно будет обойтись без гипса, лангеты будет достаточно…

Я снова куда-то провалился, все крутилось, потом вращение стало резко замедляться и потолок принял нормальное стабильное положение. Еще через четверть часа доктор оказался рядом, не сказал ни слова, вытащил иглы, протер ранки, поколдовал над моей ногой, закрепил лангету и жестом предложил подняться. Я сел – состояние мое резко улучшилось. Слегка мутило, однако сил хватало для того, чтобы нормально воспринимать происходящее.

В комнате появился какой-то белобрысый парень. Вместе с Кристиной они крайне осторожно сняли полный баллон с серо-коричневым веществом, которое из меня выкачали, и медленно вышли за дверь. Я вздохнул, перевел глаза на доктора, хотел о чем-то спросить, тут пол помещения вздрогнул. Раздался оглушительный взрыв, дверь сорвало с петель, она ребром врезалась в стену. Пол перекосился, крен становился все больше и больше, наконец, торцевая стена здания ушла вниз, через нее стала видна красивая разноцветная улочка. Скользя по полу, я увидел, как эскулап уехал вниз и исчез в клубах пыли. Мне же повезло чуть больше – я смог ухватиться за шкаф, который, как оказалось, был привинчен к стене. Это выиграло мне всего несколько секунд, но их хватило. К моменту, когда шкаф оторвался от креплений, уровень пола оказался не выше первого этажа, и мой «вылет со свистом» на мостовую походил скорее на удачное бегство из рушащегося здания, чем на падение. Грохнулся я тем не менее прилично, до искр из глаз – тут же перевернулся ничком, накрыв руками голову, чтобы хоть как-то защитить ее от мелких обломков. Вдали завыли сирены. Не знаю, сколько я провалялся на мостовой, прежде чем медленно поднялся. Нога побаливала, но ступить на нее было можно. Я окинул взглядом площадь. Половины здания как не бывало, оставшаяся часть сильно осела. Повсюду пестрели разбросанные флаги XXVII Исторического конгресса.