Во-вторых, мы с Мажором тоже надеялись найти что-то более вразумительное. По крайней мере, желание настоящего Жорика спрятать коробку, как можно дальше, давало для этого повод. А теперь ни черта не понятно, чем он руководствовался.
Фотки, да. Ок. Но их вообще, по-хорошему, лучше бы сжечь к чертям собачьим. Все. Аристарха нет. А ради спокойствия его детей, такую правду лучше уничтожить и не вспоминать. Но брошь там на кой черт? Откуда она взялась? И, кстати, с Милославским я полностью согласен. Дорогая штучка. Очень дорогая. Сразу понял, стрекоза полностью сделана из брюликов. А если даже я, не великий знаток ювелирного дела, сообразил с первого взгляда, значит, брюлики наивысшего качества.
И что? Дальше, что? Вообще ничего. Хотя, изначально, и я, и Жорик были настроены найти на деревенском кладбище Страшную Тайну. Именно так. С большой буквы. Не знаю…может, какие-то записи, может, тоже фотки, которые принесут пользу.
Вообще, еще когда шли со станции, я уже проклял все на свете. Потому что мы именно шли. Шли… Шли…Долго. Мне в какой-то момент начало казаться, что дорога бесконечная.
Я с тоской оглядывался назад, чем изрядно веселил обоих Милославских.
— Что такое, Стасик? — Жорик топал рядом, косился на меня с усмешкой. Сто процентов, глумился в душе.
— Ничего. Воздухом дышу. Наслаждаюсь природой. Только, знаешь что? В гробу я видел такие прогулки. Знал бы, хрен бы с тобой поперся. Долго еще?
— Нет, — Хохотнул Мажор. — Совсем чуть-чуть. Еще два поля и три луга. Как любят говорить местные, пару километров.
— Сука…
— Не ругайся при ребёнке. — Милославский толкнул меня в бок. Не сильно, больше прикола ради. Я так устал, что даже не было сил ему ответить. И это при том, что вообще-то Соколов после армейской жизни — закаленный испытаниями товарищ. Но дорога вымотала сильно.
Ребенок наоборот был счастлив и скакал рядом с нами, как молодой козел. Сенька очевидно это место очень любит и его распирало от радости.
Короче, когда мы добрались до деревни, я проклял все на свете. Еще солнце жарило, как назло, невыносимо. Хотя на улице, между прочим, дело шло к вечеру. Поезд прибыл на станцию, которая называлась «Квашино» около пяти часов после полудня. Сначала меня все веселило. Особенно буквы, висевшие на здании вокзала. Я даже блеснул своим прекрасным чувством юмора, зарядил несколько шуток про Матроскина, Шарика и Дядю Федора. Но потом веселье пошло на убыль. Мое, по крайней мере, точно.
Оказалось, до Зеленух надо было пилить пешком. В итоге, спусти полчаса, хотелось пить, есть, помыться и забить хрен на все. Особенно, забить хрен. Это было самое главное желание.
Наконец, послышались звуки, характерные для села. Совсем близко лаяли собаки, мычали коровы и женский голос настойчиво звал какую-то Марту.
— Так…стоп. — Скомандовал Жорик и поднял одну руку вверх.
Мы с Семёном послушно остановились. Шли следом, поэтому и замерли за спиной нашего локомотива.
— Нам нужно проскользнуть на кладбище так, чтоб никто не увидел. — Выдал Мажор.
Милославский застыл на пригорке, задумчиво рассматривая дома, которые начинались сразу за мостиком, перекинутым через узкую полоску то ли заросшей речки, то ли болотца.
Мы с Семеном, как два дурака, переминались с ноги на ногу рядом с Мажором. Ждали дальнейших указаний от предводителя похода. Потому что я, например, не знаю, каким образом пройти все село насквозь незамеченными. Даже на расстоянии было видно, как у дворов и по деревенской улице суетятся люди. Я так понял, они встречали коров. Коровы просто тоже имелись. Брели вдоль домов, сворачивая к нужным домам. Так как пригорок был достаточно высоким, то обзор с него открывался вполне приличный. Мы могли наблюдать перед собой практически половину деревни.
— Предлагаю отсидеться в кустах, пока стемнеет. — Высказал своё предложение Сенька.