— Мира Петровна Карасёва работала на нашей с мужем кондитерской фабрике со дня её основания. Такого главного бухгалтера, как она, в области больше не сыскать. Её у Зонтикова — мужа моего — несколько раз конкуренты переманивать пытались. Только тщетно. Она была очень предана компании, и у неё был ну просто стальной характер. А когда она вместе с Антошей прошла «огонь, воду да медные трубы», то стала лучшим другом нашей семьи. Практически родственницей. Сама Мирочка всю жизнь прожила с родителями, у них в семье все любили плотно покушать, и она выросла такой… Ну, как бы сказать, толстушкой. И со временем она становилась, ну… Как бы ещё толще, что ли. Но не подумайте, её авторитет на производстве никому не позволял отпускать в её сторону какие-то шутки про её фигуру. Наоборот, Мирой все восхищались! Только знаете, как это бывает… Мужчины удивлялись её уму, но держались на расстоянии… В общем, замуж Мира в своё время так и не вышла. Однако ни я, ни сам Антон Семёнович… Мы никогда не слышали от Мирочки жалоб на судьбу, что оставила её после смерти родителей одинокой и бездетной… Когда фабрика раскрутилась на полную мощность, мой Зонтиков оценил вклад в производство нашей преданной Миры и выделил ей определённое количество акций, так что она вместе с большой зарплатой получала ещё и очень достойные дивиденды. Очень достойные… Единственной слабостью моей подруги были собачки и бриллиантовые украшения. Ну должна же женщина куда-то тратить свои деньги?! А тут и старость пришла как-то незаметно… Путешествовать Мира в свои пятьдесят девять любила не особенно, а если и выезжала куда-то, то только вместе с нашей семьёй. Жила в просторной квартире в центре Кумска, оставшейся от родителей. После их смерти только шикарный ремонт сделала…
Когда Зонтикова прервала свой рассказ и жалобно попросила чаю, то по негласному закону «дедовщины», действующему в агентстве, Моршин тут же подал клиентке чашку с горячим напитком.
— Я почему так подробно рассказываю… — сделав пару глоточков, пояснила Зонтикова. — Я хочу дать понять, что при солидных доходах Мирочка большую часть денег не тратила. У неё даже депозитный вклад был открыт в одном и том же с нами банке.
Зина и Фёдор дружно покивали головами.
— Ну так вот, в прошлом году руководство фабрики проводило двадцать второго декабря новогодний корпоратив. Антоша арендовал музыкальный салон в санатории «Грёзы», ну, знаете, это тот, что на территории «Эдема». У банкетного зала было два входа: один из фойе, а второй — с улицы. А чтобы наша компания не мешала отдыхающим, первую дверь даже не открывали. Мы с другой стороны заходили… Обслуживал нас, правда, персонал санатория. Было весело! Но когда начались танцы, я даже удивилась. На фабрике в руководстве — кроме моего супруга — почитай одни женщины, а тут, смотрю, откуда ни возьмись — парни в зале. Да все как на подбор: красивые, спортивные. И ну наших работниц приглашать. Я Антона спрашиваю, мол, кто такие? А он только плечами пожал: «Наверное, — говорит, — местный персонал. Пусть танцуют, хоть повеселят наших девушек…» Мы все выпившие были, разгорячённые… Настроение отличное… И тут я вижу, что нашу Миру какой-то мачо в танце кружит! И она с ним вся преобразилась, раскраснелась… Молоденький, конечно, совсем юноша, но всё равно мужское внимание… С этого вечера Мирочку словно подменили. Нет! На работе это никак не отразилось! Она — профессионал с большой буквы. Но после работы… Однажды я к ней заезжаю, хотела обсудить, как будем Новый год встречать, а она мне и говорит: «Ты, Тонечка, не обижайся, но я к вам не приду… У меня другие планы…» Представляете, впервые за тридцать пять лет дружбы! Потом и звонить перестала, в гости не заходит. Изменилась как-то вся, такая напряжённая стала. Словно струна натянутая. В бухгалтерии девчонки рассказали, что она на диету села. Пристрастилась ультрамодные наряды покупать. Нет! Вы не подумайте, я чужие деньги не считаю… Вернее, уже считаю…
Зонтикова снова разволновалась, но, взяв себя в руки, продолжила:
— У нас раньше была мечта: купить в Крыму недалеко от моря апартаменты, в одном комплексе. Нам — побольше, потому что сын скоро женится, а Мирочке — чуть поменьше. Вы не представляете, мы могли с ней целый вечер каталоги разглядывать, мечтать, как будем собственное жильё на курорте иметь. Она этой идеей просто одержима была. Сразу после Нового года нужно было задаток вносить и ехать смотреть квартиры. Я числа шестого снова к ней прихожу. Мол, давай, собирайся, полетим на три дня. А она сама не своя! Такая возбуждённая! Такая чужая! Говорит: «Я никуда не еду. Мне мои деньги на другие цели нужны. И вообще… У меня грядут большие перемены в личной жизни!» Представляете? Тут у неё на столе айфон зазвенел. Я смотрю, а там на дисплее фото молодого красавца высветилось и надпись «Гарик любимый». Я у мужа на фабрике частенько бываю. Стала в бухгалтерии потихоньку выспрашивать: что да как. Тут меня и ошарашили, что у Миры Петровны жених — спортивный инструктор из «Грёз». Представляете? Мирочка, она такая неискушённая в вопросах обольщения, её вокруг пальца обвести ничего не стоит. Мы с Антошей пытались как могли подругу на разговор вывести, но — бесполезно, только повздорили. Антон сказал: «Пусть что хочет, то и делает! Я вашим бабским заскокам не судья!» А я не могу её бросить, чувствую, что бедой, большой бедой это увлечение закончится. Вот и сейчас — конец января, а она оформила отпуск за свой счёт и в «Грёзы» к своему мальчишке укатила. А самое невероятное то, что своих горячо любимых собачек — Тобика и Ляльку — сдала в приют! Она раньше к ним как к родным детям относилась, а тут такое!
— Что вы от нас хотите? — строго спросил Кольцов.
— Я хочу понять, что из себя представляет избранник моей лучшей подруги. И убедиться, что она в безопасности. Это возможно? — она протянула Зиночке конверт с авансом…
После того, как Кольцов навёл о заведении справки по своим каналам, было решено направить в санаторий «Грёзы» Зинаиду Князеву.
Интерьер комнаты — как, впрочем, и всего трёхэтажного здания, — был выше всяких похвал. Просторные номера, обставленные дорогой мебелью, имели чудесную звукоизоляцию, и постояльцы с удовольствием наслаждались покоем после многочисленных процедур.
Лёгкое недоумение за первый день пребывания у Зинаиды вызвал лишь тот факт, что обслуживающий её персонал состоял исключительно из молодых «медбратьев» атлетического телосложения. Помимо этого, и массажист, и тренер по аква-аэробике, и работник процедурного кабинета, и косметолог — все тоже являлись молодыми, не лишёнными шарма и остроумия парнями не более тридцати лет. Даже забор крови на анализ осуществлял приятный ангелоподобный юноша.
За столиком в ресторане её соседками оказались три женщины. Двое из которых — лет по сорока с небольшим — были закадычными подругами, предпочитающими отдыхать и путешествовать вместе, а третья — шумной и неугомонной предпринимательницей, владелицей Кумского агентства торжественных мероприятий и по совместительству — тамадой.
Подруг звали Белла и Гала. Причём сами себя они именовали не иначе как Белка и Галка. Невысокие и короткостриженые, они походили на спортсменок-пенсионерок. Короткие ноги с накачанными, как у мустангов, икрами, крепкие плечи и узкие бёдра.
Тамада Эмма, наоборот, была высокой фигуристой женщиной с большой грудью и узкой талией, перетянутой широченным поясом, из-под которого спереди был виден тщетно скрываемый животик, а сзади — оттопыренные ягодицы. Причёска Эммы здорово помогала ей выделиться в толпе. Сорокалетняя модница была обладательницей длинных светлых дред[1].
— Ну чего, девки, позажигаем? — пришедшая к обеду в невероятных лосинах Эмма подмигнула новым знакомым. — Оценили, какие здесь мальчики работают? Просто первый сорт!
— Я, между прочим, замужем, — как бы невзначай заметила Белка, поедая салат из рукколы с тёртым сыром.
— Да ладно! Кому и когда это мешало? Я же тебе не замуж предлагаю… У меня тоже Гриша есть, мы с ним в гражданском браке уже пять лет. И что теперь, цветов не нюхать? Я вам про свежее мясо толкую… Сейчас на аква-аэробике была, там Гарик с голым торсом… Просто отпад! Пресс в кубиках… Брр! Аж не могу!
Белка и Галка переглянулись и прыснули со смеху.
— Опоздала ты, Эмма. Вон — через два столика от нашего — толстуху очкастую видишь?