Хотя нет, постойте. Роберт ведь отправился туда на самолете, а значит, оставил за собой бюрократический след, а точнее – след информационный. Записи об этой поездке должны были, во-первых, остаться у авиакомпании, во-вторых – в таможенной базе как США, так и Мексики и, в-третьих, в истории расходов Робертовой кредитной карты. Не буду скромничать, взламывать защищенные базы данных – мой конек. Теперь я почти наверняка найду подсказки о том, где находится извращенный клуб Роберта, только вот нет гарантий, что там я обнаружу убедительные доказательства. Во-первых, крутиться в таких местах опасно само по себе и может навлечь на меня бед, а во-вторых, Мексика – чужая страна, где свой язык и свои традиции. Не могу же я просто шататься по улицам, пока не найду группку десятилеток, марширующих за стенами какого-нибудь сомнительного заведения.
Кроме того, возникает еще одна трудность. Какие вообще доказательства я могу там найти?… И могу ли?… Вся эта затея начинала казаться мне дурацкой. Должно же быть что-то еще.
Я поднял свою фарфоровую чашку, которую опустошил несколько минут назад, и поднес ее к губам. Кофе сегодня, похоже, был особенно крепкий, потому что в голове моей вспыхнуло воспоминание. Я вспомнил, как режиссер того шоу, в котором снимался Роберт, Вик какой-то там, сказал, что до него дошли слухи о Роберте, но он предпочитает им не верить. А если слухи дошли до этого Вика, значит, наверняка о них знает кто-то еще. Недолго повертевшись в суматошном мире шоу-бизнеса, я понял: то, что мы, простые смертные, называем «Голливудом», – в самом деле крошечный городок. Одно пьяное замечание может годами вертеться в тамошнем обществе, поэтому, вполне вероятно, о грязных делах Роберта мне кто-нибудь да расскажет. Разумеется, проникнуть в голливудские тусовки не намного проще, чем в Мексику. Но я знаю по меньшей мере одного-двух жителей этого сияющего элитного мирка, которые, надеюсь, помнят меня как «бедного парня Джекки», а не педофила-убийцу. Нужно только встретиться с ними лицом к лицу и разыграть спектакль: любовник скорбит по утраченной возлюбленной. Проще простого. Я довольно часто видел этот образ в телесериалах, которые изучал.
Но, пожалуй, кофе был не настолько хорош, как мне сначала показалось, потому что, увлекшись мыслями о встречах, я не сразу вспомнил, что вообще-то покидать Майами мне запрещено, а значит, встретиться со свидетелями лицом к лицу мне не удастся. И снова меня отбросило в начало.
Несколько минут я просто сидел и пытался что-нибудь придумать. Кажется, я уже не так хорош в этом деле, как был когда-то. А может, никогда и не был. Может, мне просто везло, а по пятам за мной все это время шло возмездие. И вот оно наконец меня настигло, и выхода нет. К счастью для моей самооценки, я вынырнул из этого унылого болота, прежде чем успел как-нибудь грубо себя обозвать. Жалость к самому себе – это слабость, а я ее сейчас себе позволить не могу. Нужно заняться делом, поговорить с людьми, а не купаться в самоуничижении.
Я глянул на часы. Почти четыре. Я еще успею вернуться в гостиницу до часа пик, превращавшего дороги в кровавое месиво. Я расплатился и вышел из кафе.
Глава 9
Час пик нагнал меня на полпути к дому. По какой-то непонятной причине я так и подумал – «к дому». Наверно, потому, что дорога была знакомой: когда-то она действительно вела меня с работы домой (когда у меня еще были дом и работа)… Так или иначе, однажды у меня снова будет дом: либо уютная хижина, либо огромный пентхаус, – но вот мысль о работе – среди тех, кто сейчас пытается меня подставить, – казалась странной. Интересно, что меня ждет?…
Машина тем временем с убийственной медлительностью ползла по дороге; наконец я съехал с шоссе Палметто на Саут-Дикси. Расслабиться никак не удавалось; мне не хотелось даже раздраженно ругаться и под стать другим водителям раздавать налево и направо неприличные жесты. Раньше мне это нравилось, но теперь… теперь меня ничего особо не радовало. Все, что нравилось мне в прошлом, теперь потеряло краски. Даже свобода и обещанные Кронауэром деньги. Меня тревожило это безразличие к жизни, но были проблемы и поважнее: выживание, свобода, сама жизнь.
Об этом я думал по дороге к гостинице. Почему же ничто не доставляет мне больше радости? Оттого ли, что я слишком давно не расслаблялся и не проводил вечеров в компании своих Особых Друзей и мотка скотча? Я попытался вспомнить, когда делал это в последний раз, но не смог. Патрик Бергман, тупоголовая деревенщина, который преследовал Джекки Форест, не в счет. Пырнуть дурака рыбацким крюком средь бела дня – это не то. Другое дело – по-настоящему познакомиться с жертвой, выразить свое «я», поймать ее, прочувствовать эмоции, рвущиеся сквозь кляп. Но подобные эмоции частенько сопровождаются громким визгом, а сейчас не лучшее время пугать соседей.
Но сколько же прошло времени? Кажется, целая вечность. Я никак не мог вспомнить своего последнего Друга, что особенно меня тревожило. Я напрягся, но, как бы ни хмурился, память отказывалась подчиняться.
В конце концов попытки что-либо вспомнить не оставили в моей голове ни единой мысли. Я свернул на стоянку возле гостиницы и, погруженный в свои мысли, едва не проглядел полицейский автомобиль возле парадного входа. Едва. В последний миг я все-таки его заметил. Сомнений не было: присутствие полицейских не случайно. Они здесь, потому что узнали о тайном пристанище Декстера. Но я не знал, в чем именно цель их визита: просто понаблюдать, запугать или арестовать меня? Ни один из вариантов мне не нравился, поэтому я спокойно объехал здание сзади и незаметно припарковался возле помойки.
Несколько мгновений я сидел в машине с выключенным двигателем. Арест казался мне маловероятной причиной, ведь приехала только одна машина, а значит, только два полицейских. Если… Нет –
До третьего этажа я добрался, умудрившись не потерять сознание. Там выглянул на этаж и убедился, что людей в униформе поблизости нет. Коридор пустовал. Я двинулся к своей комнате, размышляя о том, как поступить. Безопаснее всего собрать свои вещи, уйти тем же путем и найти другую гостиницу. Скрывать мне, конечно, нечего, но узнай копы, где я, – они точно не оставят меня в покое. Их присутствие в этой гостинице лишь подтверждало мою теорию. Не хочется повторять инцидент возле моего дома и не хочется, чтобы какой-нибудь легавый вечно болтался у меня на хвосте. Гораздо легче просто залечь на дно. Хорошо, что вещей у меня почти нет: собраться дело двух минут. Можно поехать на юг, на окраину города, найти дешевый и безопасный отель и позвонить Брайану.
Чудесно. У меня есть план. Я провел картой-ключом в замке комнаты 324 и замер, дожидаясь зеленой лампочки. Безуспешно. Я попытался снова, подергал ручку, подвигал ключ. Никак. Потом в сердцах толкнул дверь ногой… Лампочка вспыхнула зеленым. Я оставил табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ» висеть на ручке и уверенно вошел в свою маленькую, но безопасную обитель. Однако не успел я сделать и двух шагов, как увидел кровать и резко остановился, точно меня дернули за поводок. Нет, меня не поджидали копы. Но на кровати кто-то лежал. Это был невысокий коренастый мужчина в грязной форме. Его кожа и волосы были темными, а лицо испещряли шрамы, точно кто-то потанцевал у него на лице шипастыми кедами. Незнакомец вовсе не был похож на полицейского – скорее на рабочего-иммигранта. И я очень-очень надеялся, что это не коп под прикрытием.
Потому что он был мертв.
Тело неподвижно лежало на кровати: одна рука удобно сложена на груди, другая нависает над полом. Выглядел незнакомец так, точно сидел себе сидел – и вдруг уснул и откинулся на покрывало. На полу у него под рукой лежал странный складной нож, какие называют «тактическими». Шестидюймовое лезвие. И, судя по пятнам крови, его недавно использовали.
Казалось, я целую вечность просто стоял и, как громом пораженный, смотрел на труп. Насильственная смерть нисколько меня не пугает; я видел трупы бесчисленное множество раз – как на работе, так и в личной жизни. Меня они не страшат, не отвращают, не удивляют. Раз уж на то пошло, иногда они меня очень даже радуют. Но найти мертвеца здесь и сейчас – у себя в комнате и в свете последних событий – неожиданно, опасно и не предвещает ничего хорошего. Я не сразу пришел в себя. Сначала понял, что во рту у меня пересохло оттого, что я стою с открытым ртом. Потом закрыл рот, клацнув зубами. Вздохнул. Попытался сосредоточиться. Не время зависать и медлить. В гостинице рыщут легавые, а я, подозреваемый в убийстве, тем временем общаюсь с трупом у себя в номере. Если меня застигнут – тут не поможет никакое объяснение, – не поможет даже Фрэнк Кронауэр.
Необходимо действовать – немедленно, обдуманно, эффективно. Первый шаг: определить, у кого хватило наглости лежать мертвецом у меня на кровати. Я собрал остатки своего бесстрастного здравомыслия и шагнул вперед поглядеть на безжизненного гостя.
Кровать под ним была по-прежнему чистой, не запачканной кровью, что уже неплохо. Но рубашка спереди была вся темная и мокрая, похоже, от раны в груди, прямо в сердце.