Именно об этом я думал, отплывая от причала в Кокосовой роще. Наслаждался жизнью и возможностью выйти на воду в эту прекрасную лунную ночь.

Как же я обожаю плыть на лодке в лунном свете! О, родные края!.. Но сегодня было бы, конечно, лучше, если бы луна не светила так ярко, ведь от этого зависит моя жизнь. В ее неистовом свете подобраться к яхте Рауля незаметно у нас не выйдет.

Мне всегда нравилось неизменно холодное сияние луны. Она была моим другом и союзником, моим помощником и спасителем. Но только не сегодня. Сегодня она (как рано или поздно поступали все мои близкие) обернулась против меня. Я чувствовал, что холодный свет луны-предательницы будет стоить мне жизни, поэтому наслаждаться им не мог. А он безжалостно лил с почти безоблачного неба.

Вдалеке, на горизонте, ближе к Бимини, черной полосой тянулись тучи. Они ползли по небу низко и быстро, однако над нами сияло смертельно чистое небо. Ветер был легкий, а потому плыли мы на высокой скорости чуть больше двадцати пяти узлов. Даже к югу от Кейп-Флориды, где от океана часто накатывают сильные волны, нам удалось держать свой темп. Оставалось плыть лишь полчаса – вероятно, потому я наслаждался каждым мгновением. Если видимость останется такой же хорошей, когда мы доберемся до яхты Рауля, больше я свою лодку не увижу. Его охранники обязательно нас заметят – и нам конец.

Мы, разумеется, этот возможный исход уже обсудили. По дороге в бухту мы много говорили. Я озвучил все возможные варианты развития событий и предложил пути выхода из каждой ситуации, а также способы увеличить наши шансы на успех. И хотя Дебз и Брайан оба пожимали плечами в ответ, должен признаться, что кое-чем они меня порадовали – заметным улучшением по части межличностных отношений. Дебз каким-то образом умудрилась удержать себя в руках и не застрелить Брайана, а он, в свою очередь, сумел не перерезать ей глотку.

Прежде чем отправиться в путь, мы хорошенько вооружились. Дебз взяла из багажника своей машины помповое ружье и, весьма пессимистично, аптечку первой помощи. А еще взяла «глок» вместо любимого револьвера тридцать восьмого калибра, который достался ей от Гарри, – чем ужасно меня порадовала. В револьвере и патронов было меньше, и ударной мощи. У нас с Брайаном тоже было по пистолету и по одной обойме про запас.

От дома Деборы до причала было всего-то минут десять езды. Место на причале я снимал у пожилой пары, чей дом стоял неподалеку. Большую часть года хозяева жили в Нью-Джерси, поэтому были рады, что я время от времени бываю у них на причале – это отпугивает грабителей, – и дали мне неплохую скидку.

Несмотря на то что я не был здесь несколько месяцев, моя лодка была по-прежнему в прекрасном состоянии. Она завелась почти мгновенно – и вот мы уже были готовы к отплытию.

Пока мы плыли по узкому каналу в сторону залива, я открыл шкафчик и вынул из него отличные разделочные ножи: они намного тише пистолетов и при нападении могут хотя бы ненадолго продлить эффект неожиданности. Кроме того, убивать ножами веселее… Ну да ладно. Брайан, разумеется, был в восторге от того, который я ему отдал, зато Дебз от ножей отказалась, что, впрочем, ничуть меня не удивило.

Вдобавок к огнестрельным и колюще-режущим орудиям мой братец настоял на том, чтобы мы прихватили сумку, которую он забрал у Ибама. Она была набита жутковатыми штуковинами, которые Брайан ласково называл игрушками. Он убедил нас с Дебз, что эти игрушки нам обязательно понадобятся, особенно если «придется заметать следы». Тут, к моему удивлению, Дебз была с ним совершенно согласна.

– Если одна из этих штуковин поможет нам уничтожить доказательства, – сказала она, – то надо брать.

Так мы и прихватили с собой парочку смертоносных бомб, а также непонятных и опасных взрывчатых устройств – вдруг пригодятся. Очень может быть…

Но сначала нам предстояло бесшумно забраться на яхту Рауля и остаться в живых, а для этого нужно было действовать незаметно. Только как именно – мы так и не придумали. Решили просто действовать по обстоятельствам, «а там будет видно». Будь моя воля, я бы ни за что не одобрил такой план, даже в качестве запасного. Ненавижу импровизировать. Когда я выхожу в ночь, чтоб пошалить, мне нужен настоящий план, четкий и определенный – с началом, серединой и концом, хорошо продуманный и исполненный надлежащим образом. Слишком многое может пойти не так, если полагаться на случай, – даже тогда, когда соперник у тебя один и не подозревает, что игра уже началась. Говорить о дюжине опасных наемников и не приходится. И все же мы импровизируем…

Мне это не нравилось, но выбора не было, и даже спокойствие сегодняшней ночи не помогало прогнать беспокойство. Перед глазами был один-единственный исход – жестокий конец всей Декстеровой саги – как раз тогда, когда удача, казалось, вновь мне улыбнулась. Андерсон был убит (причем жестоко), а это могло значить, что даже без Кронауэра мое дело быстро завершат и я смогу жить долго и счастливо, совмещая работу с ночными забавами. Но если удача не улыбнется мне и сегодня, конец всему.

Так я и сидел, погруженный в свои мрачные мысли. Бессмысленно было делиться своими сомнениями вслух – слишком громко ревели мотор и ветер, – но и Дебора с Брайаном, как мне показалось, тоже размышляли не о розовых слониках и сладкой вате. Дебора просто сидела, хмуро глядя себе на ноги, а Брайан стоял на носу лодки, держась за канат и устремив беспокойный взгляд в горизонт. Их вид отнюдь не ободрил меня; такая унылая команда вряд ли напугает дюжину вооруженных до зубов мафиози.

С каждой минутой мои мысли становились все мрачнее. Это безнадежная затея, обреченная на провал, а провал в этом случае значил смерть. Именно ее я так тщательно избегал все эти годы. Смерть. По крайней мере свою. И почему после стольких лет я ставлю свою жизнь на кон? Чтобы спасти детей? Зачем? Если задуматься, кому они вообще нужны? Особенно эти дети. Единственное, что в них было особенным, так это то, что Лили-Энн и Николас имели наши с Деборой ДНК – а если так уж приспичит, размножить собственную ДНК можно в любой момент, уж с этим нет проблем. А что до Коди и Эстор, этих маленьких чудовищ, которые однажды вырастут в нечто мне подобное, – миру будет гораздо лучше без них и их Темных Пассажиров.

Да и вообще – разве психологи не говорят, что делать для своих детей слишком многое вредно? Если чрезмерно их оберегать, они никогда не научатся жить самостоятельно. Вырастут отбросами общества, будут жить на одних талонах и пособиях и грабить заправки по выходным. Разве не подталкиваем мы их своей удушливой заботой к преступному и безвольному существованию?…

А если прямо сейчас поедем домой – и будь с ними что будет, – разве не сможем мы с легкостью их заменить, если не деторождением, то усыновлением? На свете миллионы бездомных детей, что еще раз доказывает, что это малоценный товар. Разве есть на свете бесхозные «бентли»? Наверняка нет, разве что «бентли» Кронауэра, но и она не останется таковой слишком долго. Скоро вокруг нее соберутся люди и начнут ее делить, а вот бездомные дети никому не нужны, и никто ради них и пальцем не пошевелит. Разве это о чем-то не говорит? Разве из этого логически и справедливо не вытекает, что нам следует развернуться, поехать домой и дать детям самостоятельно о себе позаботиться?

Простая и безупречная логика. Но, разумеется, бессмысленно убеждать в этой точке зрения кого-то еще. Большинство людей никогда особенно не ладили с логикой, в чем бы они себя ни уверяли. По крайней мере Дебора точно со мной не согласится, да и Брайан уж слишком настроен расправиться с Раулем – почему бы заодно не спасти парочку детей?

Словно услышав мои мысли, Брайан обернулся и поймал мой взгляд. Потом коротко кивнул, фальшиво улыбнулся и вновь уставился перед собой. Помощи ждать не приходилось. Я почти наверняка был здесь единственным здравомыслящим человеком, готовым развернуться и поехать назад. По счастливому стечению обстоятельств это было в моих силах, ведь лодка была моя и у штурвала стоял именно я. Я мог это сделать – едва заметно повернуть руль, развернуться и помчаться домой, в безопасность. Я должен был; Дебз и Брайан однажды поймут, что я спас им жизнь, и поблагодарят меня…