Открывать нам никто не спешил, но я не собиралась сдаваться. Еще немного подождав, позвонила во второй раз, затем толкнула калитку.

На счастье, она оказалась незапертой, и это избавило меня от принятия сложных решений. Например, вскрывать замок магией или же, если не получится, перелезать через забор. Потому что я не собиралась уходить, не выполнив бабушкину волю.

Закрыла за собой калитку, и мы с Молли зашагали по дорожке к крыльцу.

Я – решительно, моя компаньонка – не очень.

Молли нисколько не нравилась наша поездка в Виенну. Она много раз пыталась меня от нее отговорить, но я собиралась выполнить бабушкину волю.

Даже несмотря на то, что ее письмо к лорду Кэмпбеллу оказалось до невозможности странным.

В Истерброке я попросила у нотариуса разрешения с ним ознакомиться. Мне хотелось узнать, ради чего мы с Молли едем в столицу.

Если честно, я думала, что мне предстоит передать письмо тайному бабушкиному возлюбленному, которому она не рискнула признаться в своих чувствах при жизни.

Может, она долгие годы тосковала по некоему лорду Арчибальду Кэмпбеллу, проживающему на Гровербрук, 12, а не по моему деду-военному, так и не оправившемуся после ранения, полученного под Брумфестом?

Но все это время бабушка не могла написать лорду Кэмпбеллу, потому что…

Почему?

Стыдилась своих чувств? Опасалась разоблачения? Не доверяла Королевской Почте, а съездить самой в столицу оказалось недосуг? Или же у лорда Кэмпбелла есть… своя семья?

Посовещавшись с остальными, нотариус заявил, что запрета на прочтение нет. К тому же конверт с письмом не запечатан, так что я вправе прочесть содержимое.

Я это сделала, затем еще долго сидела с округлившимися глазами.

Письмо оказалось более чем неожиданным. И еще оно было крайне лаконичным – состояло всего лишь из двух слов.

«Я солгала», – гласило оно, и внизу подпись: Маргарет Митчелл.

Именно эти слова я и привезла в столицу, с ними же я решительно поднялась на крыльцо дома на Гровербрук, 12, после чего постучала в украшенную медной головой льва дверь.

Сердце почему-то заколотилось в два раза быстрее, словно оно предчувствовало, что моя судьба вот-вот кардинально изменится и это письмо станет тому причиной.

Но я приказала себе не нервничать и не выдумывать историй с несчастливым концом. Не станут же убивать вестника с плохими вестями только из-за того, что я их привезла?

Потому что бабушкино «Я солгала» вряд ли могло быть хорошей новостью.