Возможно, так оно и было. Почему, собственно, должно быть иначе? Внезапно она подумала, что он тоже это чувствует, что он просто не может не тянуться к ней. Но притяжение ничто, если нет уважения. Хорошие гены наделили ее здоровым метаболизмом, телом и чертами лица. Деньги и избыток свободного времени позволили ей усилить эти генетические дары. Минти не питала иллюзий: загорелое тело, хорошая кожа и густые волосы — неплохое имущество. Но она надеялась, что в ней сокрыто гораздо больше, чем все это, вместе взятое.

Она надеялась, что у нее будет шанс получить настоящий опыт. Остаться здесь, работать с людьми, которым наплевать, что ее отец граф, а мать актриса и что она с раннего детства является наживкой для таблоидов, с людьми, которые не знают ничего, кроме упорной работы, было настоящим освобождением. Дарило надежду.

— Конечно, я хочу остаться.

— Конечно, — пробормотал он. — Конечно, зачем тебе финансовая независимость, которую легко можно получить, продав мне свои акции? Конечно же, ты предпочтешь каждое утро рано вставать и упорно работать по девять часов пять дней в неделю?

— Так живет большинство людей.

— Да, но ты не большинство. — Минти отступила под саркастическим блеском, мелькнувшим в его глазах, — еще одна причина не приближаться к нему. У него всегда была обезоруживающая привычка видеть больше, чем она хотела показать, пробиваться сквозь ее броню. — Однако, если ты хочешь остаться, я выполню условия нашего договора.

Если не… — Он задумался. В янтарных глазах мелькнул огонь. Он выглядел по-настоящему дьявольски. — Мы можем заключить еще одну сделку?

Он говорил спокойно и властно. Минти хотела было произнести «нет», броситься вон с высоко поднятой головой. У них уже была сделка, и она одержала победу. Он не сможет отнять у нее это.

Но она была заинтригована. К черту ее предков — картежников.

— Хорошо, — сказала она. — Зависит от того, что ты скажешь.

— Ты можешь остаться. Я думаю, ты пригодишься в отделе маркетинга для разработки англоязычных кампаний. Ты в самом деле упорно трудилась эти две недели. Все довольны тобой, мы утрясем вопрос с трудовыми обязанностями и зарплатой, и Роза хотела бы этого. Все будет сделано, как надо. Разумеется, я хочу, чтобы ты заняла свое место в совете директоров. Но когда тебе станет скучно… — Он посмотрел прямо ей в глаза. — А тебе станет, Минти, и мы оба это знаем, скорее раньше, чем позже. Тогда ты продашь свои акции и больше не приблизишься к моей компании. Сарisсе?

О, он хорош, слишком хорош. Слишком, черт возьми, догадлив.

Она соскользнула со стола, одернула платье.

— Что, если у меня будет серьезная причина? Новая работа, ребенок, жених, который все время рядом, сломанная нога, вынужденное лечение? Что, если я проработаю на тебя десять лет и принесу пользу?

Он рассмеялся.

— Если ты пробудешь здесь десять лет… — Он пытался подобрать слова.

— В Англии говорят «съешь свою шляпу», — помогла Минти и улыбнулась ему. Улыбка дрогнула на ее губах. Лука пытливо смотрел на нее, веселье испарилось так же быстро, как и возникло, в янтарных глазах таилось загадочное выражение. Контраст между его оливковой кожей и длинными темными ресницами был поразительным. Это делало его диким, похожим на волка. В этих глазах девушка может пропасть, забыть, где она и что делает.

Она качнулась, сделала шаг ему навстречу, затем еще один, поддавшись власти этих глаз, жару, который, как она чувствовала, пылал между ними, когда внезапно и пронзительно зазвонил ее телефон. Она принялась искать его, желая быстрее избавиться от назойливого звука, вновь вернуться к неожиданной интимности. Шум доносился из ее сумки, лежащей на столе позади нее, рядом с быстро тающим мороженым.

В неожиданно ставшей душной комнате таяло не только мороженое. На ватных ногах Минти прошла к столу и ухватилась за него, чтобы не упасть. Это было неправильно. Лука даже не дотронулся до нее! Как может взгляд, один только взгляд, иметь такое воздействие? Она неловко нашарила свой телефон, но, когда достала его, было уже поздно. Звонок переключился на голосовое сообщение.

Она глубоко вздохнула. Она хотела сказать что-нибудь. Но не знала, что именно. «Не смотри на меня так». Или, может, «поцелуй меня». Либо все вместе.