— Заходите! — и тут же она улыбнулась приветливо. — Я все равно в этих корочках ничего не понимаю: мне можно показывать все, что угодно, я эти удостоверения и не видела никогда.

— А что это за синенькие цветочки у крыльца? — поинтересовался Кудеяров.

— Обычные полевые цветы: голубенькие — это незабудки, семейство бурачниковых, а синенькие — вероника дубравная, семейство подорожниковых. У нас под ними сливная труба проходит с кабелем обогрева, поэтому они до сих пор цветут.

Зашли в дом, и собака сразу убежала на свою лежанку.

Хозяйка показала Павлу на диван, а сама опустилась в большое мягкое кресло.

— Вообще-то Марс должен в вольере жить, но я вдруг решила, что в доме будет лучше, особенно после того, как с Алечкой такое несчастье произошло.

— И правильно, — поддержал Павел, — вдруг кто-то в дом без спроса забраться захочет.

— Страшно даже представить такое, — прошептала женщина и поежилась, как будто в доме внезапно похолодало.

— Наталья, — приступил к делу Кудеяров, — простите, не помню вашего отчества.

— Я тоже его не помню, — улыбнулась хозяйка, — поэтому обращайтесь ко мне просто по имени. Я отвечу на все ваши вопросы, но сразу предупреждаю, что больше того, что я уже сообщила следователю, не скажу. Этот въедливый товарищ из меня все вытряс. Он был таким дотошным, словно с самого начала назначил меня убийцей. Жуть какая-то!

— Меня интересует: в каких вы были отношениях с убитой?

— Мы дружили с ней: сами понимаете, что ближайшие соседи роднее, чем дальние родственники. Аля нам подыскала Марса и потом занималась с ним, и потому он такой послушный. Денег с нас за дрессировку она не брала. Но мы ей диван подарили, потом еще один, помогли оборудовать барную стойку, а там одна мраморная столешница немало стоит, но нам для нее ничего не жалко было. У нас ведь с мужем детей нет, и поэтому Алечка нам почти как родная была. Юрий Юрьевич обещал ей гостиницу для собак построить, но потом он в больницу попал с сердцем: ему хотели даже шунтирование делать, но отложили пока, потому что у него произошло улучшение, но все равно он пролежал почти три недели. Потом дома на постельном режиме. И сами понимаете, разговоры о гостинице отошли на второй план…

— У Черноудовой были поклонники или какой-нибудь постоянный мужчина?

— Я этого не знаю. И даже не спрашивала у нее никогда, потому что это не совсем прилично. Хотя один поклонник у нее точно было. Некий Эдуард — он живет тут неподалеку. Он все время рядом с ней крутился, приходил к ней. Смешно это выглядело: ведь ему за пятьдесят, а она совсем юная. Не думаю, что между ними что-то было.

— Ему сорок семь, а ей было двадцать семь, — напомнил Кудеяров.

— Так он даже младше моего мужа! — удивилась Наташа. — Надо же, никогда бы не сказала… Но этот Эдуард, если честно, немного странный. Когда он узнал о смерти Алечки, он плакал как ребенок, рыдал даже.

— Что же в этом странного? — возразил Павел. — Обычная реакция на известие о смерти близкого человека, причем о такой страшной смерти.

— Возможно, вы и правы, — согласилась хозяйка, — потому что другие как-то спокойно отнеслись. Я плакала, потому что для меня она была не просто соседка. Вы клумбы на ее участке видели? Моя работа. Сама с лопатой и с тачкой. У нее там не только розы с пионами, но и калачики, мальвы, петуньи, ноготки…

— Вы любите цветы? — спросил Павел.

— Очень.