Смеркается, через полчаса ночь вступит в свои права, и мы покинем земли московского диктатора, но перед этим надо узнать, что же нас впереди ожидает. Егеря, три рослых поджарых парня в маскхалатах, потные и разгорячённые, видно, только что пришли в расположение и сразу же направились к штабу батальона, который напротив нашего бункера, стоят и ждут своих командиров. Спрашивать их сейчас, пока они не получили разрешения от непосредственного начальника, бесполезно – будут молчать, и мне приходится ещё пять минут ждать местного комбата, которого поторапливает идущий за ним вслед майор Красин. Пока они идут, наш сопровождающий что-то говорит полковнику, а тот отмахивается от него как от назойливой мухи и с недовольным выражением подходит к егерям.

– Ну, что там? – с покровительственными нотками в голосе спрашивает полковник у разведчиков и кивает в сторону леса.

При этом двойной подбородок комбата забавно перекатывается. Он говорит так, как если бы перед ним были его личные холопы, а не прикомандированные из другого рода войск бойцы, которые должны быть его глазами и ушами на прикрываемом им направлении. Сейчас этот полноватый человек, который ещё днём производил довольно неплохое впечатление, в своём желании показать Красину, что именно он на этом оборонительном участке царь и бог, кажется мне смешным. Но это не моё дело, главное сейчас – это информация разведки.

Один из егерей делает чёткий шаг вперёд и докладывает:

– Товарищ полковник, орда поворачивает на Каширу. Мы перехватили вражеских шпионов, которые неподалеку крутились, и расспросили их с пристрастием. По-русски они почти не говорили, всё больше на своём тарабарском наречии изъяснялись, но кое-что мы поняли. Месяц назад в районе населённого пункта Спас-Клепики состоялся большой племенной съезд. На нём было решено нанести несколько одновременных ударов по нашим оборонительным участкам. Цель этой боевой орды, которую ведёт некто вождь Намба, разрушить Каширскую ГРЭС и отвлечь на себя внимание наших подвижных резервов и авиации.

Полковник как-то сразу сник, барственность из его вида исчезла, и он задал следующий вопрос:

– Сколько дикарей против нас наступает?

– Мы видели только голову орды. В ней не менее двух тысяч бойцов и множество боевых собак. Пройти дальше не могли, это потеря времени, а на рации батареи сдохли. Пришлось возвращаться.

– А пленные дикари что насчёт числа вражеских воинов сказали?

– Они считать не умеют. Это привилегия вождей и обязанность колдунов. Всё, что они знают, – это то, что у Намбы воины из пяти обычных больших орд.

«Большая орда – это в среднем десять тысяч человек, – быстро прикинул я. – В каждой орде не менее тысячи готовых к походу воинов, которые могут оставить своё племя на молодёжь и стариков, плюс полтысячи собак. Итого получается пять тысяч бойцов и больше двух тысяч четвероногих. Против одного батальона КМО это очень много, и, учитывая, что это отвлекающий удар, на который Москва вышлет подкрепления по остаточному принципу, завтра комбату и его солдатам предстоит трудный день».

Судя по лицам полковника и майора Красина, они тоже произвели нехитрые подсчёты, оба нахмурились и посмотрели на меня. Что хотел бы комбат, понятно. Мои девять десятков воинов могли бы усилить его оборонительные порядки. У Красина на лице другая мысль. Он недоволен тем, что я не принял его предложения относительно другого места для перехода через линию фронта. Оба московских офицера молчат, вопросов не задают, а я, избегая такой неловкой ситуации, поворачиваюсь к стоящему неподалеку Крепышу и командую:

– Строй людей! Проводи осмотр, и выступаем!

Полковник сразу же потерял ко мне интерес и умчался по своим делам, а Красин только спросил:

– От меня какая-либо помощь требуется?

– Нет.

– Тогда – удачи. Коль она с тобой, то ещё встретимся, а нет, значит, нет.

Майор коротко и резко кивнул и ушёл вслед за комбатом, а я прошёлся чуть дальше, туда, где построился мой отряд. Девяносто человек и четыре офицера. Две длинные шеренги. Рюкзаки стоят у ног, оружие готово к бою. Прошёлся вдоль одной шеренги, все воины спокойны, и только глаза выдают некоторый мандраж. Нормально. Очередь за второй шеренгой, то же самое спокойствие и готовность побегать по лесам. Всё готово к выходу, и оттягивать его смысла нет.

– Рюкзаки на плечи! Группа Серого идёт головным дозором! Всем смотреть под ноги! Через минное поле нас проведут местные сапёры. Они говорят, что проход широкий, но на бога надейся, а сам не плошай. Вперёд!

Шуршание и сопение. Воины взваливают на натруженные плечи тяжёлые рюкзаки. Ко мне подходит молодой сицилиец Лука Бастико, нештатный ординарец. Он принёс моё заплечное богатство и «Абакан». Последовав примеру бойцов, я вскидываю на себя рюкзак и вешаю на шею автомат. Чуть попрыгал – ничего не гремит, все металлические части «Абакана», какие могут звякать при ударе о металл, обмотаны изолентой.