- Ты сделаешь так, как в прошлый раз? Пожалуйста, - просит он.
- Что именно? – не понимаю.
Он молча, прикасается к моим губам подушечками пальцев. У меня мурашки по коже от этого бегут. Я догадываюсь, что он хочет поцелуй, но продолжаю играть.
- Покажи, чего ты хочешь, - прошу.
- Ты разрешаешь?
Я киваю, и он жадно впивается в мои губы. Я стону и прижимаюсь к нему крепче. Он рычит и прижимает тесней. И так секунд пятнадцать. И когда понимаю, что уже предел, отстраняюсь. На это нет времени.
- Прости, - шепчу. – Мне, правда, пора.
Мы тяжело дышим, пульс мой зашкаливает. Хотелось бы чуть больше времени. Я хотя бы смогла бы сделать небольшую экскурсию по его телу.
- Это было лучшее, что я, когда-либо испытывал,- шепчет он. – Чуть не опозорился еще раз, - признается, и я смеюсь.
Вот так, с улыбкой, я покидаю его в этот раз. Спешу, ведь опаздывала. Но вовремя успеваю добраться. Душу переполняет эйфория. Я рада и счастлива. Скоро мы будем на свободе и тогда…
Время к вечеру тянется ужасно долго. Лилия Сергеевна сегодня просто зверь. Ей все не то и не так. Боюсь сорваться, на завтрашний день запланированная свобода! Хочу домой! Хочу к сестренке!
Заобнимаю до потери сознания!
К вечеру уже сто раз перепрятывала ноутбуки в рюкзаке. Боялась, что найдут. В шесть пошла на ужин, сияя изнутри. Парни все время так и поглядывали в мою сторону. Задумалась над тем, не хочет ли Рогозин опять натравить на меня кого-то. Чтобы поторопить. Так, может, сама брошусь в его объятия?
Но я молча ем, не обращаю ни на кого внимания. Только спровоцировать кого-то не хватало перед таким важным событием. Сегодня у меня спагетти с острым соусом, яичница и молочный коктейль. Еда - просто объедение, но мысли сразу возвращаются к тем, кто под нами. Что они сегодня ели? Ели ли вообще? Никто не обижает? Страх, за то, что с ними опять так поступят, как поступили недавно с Крейвеном, меня заполнял до краев.
Я подумала о ранах, особенно о той, что на животе у него была, и вспомнила, что не увидела на Крейвене, на этот раз, ни единой царапинки. Неужели за два дня могла излечиться подобная рана? Мысленно корю себя, что не заметила этого еще в камере и не расспросила об этом. Хотя, чему удивляться? Парни - те еще экземпляры!
Задумавшись над этим, замечаю, как на стол пала тень. Оборачиваюсь и вижу Рогозина, собственной персоной. Глаза, как лед, так и буравят. Холодное предчувствие наполняет меня изнутри. А на губах легкий оскал, подобие на улыбку.
- Добрый вечер, Виктор Иванович, - здороваюсь.
Его ноздри заметно трепещут, и я отворачиваюсь под предлогом и делаю глоток коктейля. В голове все хаотично путается. Что он может сейчас учуять? Наверное, всё, если в нем есть некие гены, те, что у моих парней. Значит, все их запахи сейчас на мне! Мы целую ночь дышали одним тяжелым воздухом, а потом еще обнимашки. Делаю непринужденный вид, опять поворачиваюсь. Решаю попробовать сбить со следа.
- Завтра ночью в двенадцать? – шепчу.
Он сразу меняется в лице. Наверное, и не мечтал, что я так попрошусь.