– Маргрет!

Дочери нигде не видно.

– Маргрет?!

Голос вот-вот сорвется, и это не помогает ей справиться со страхом. Она никак не может определиться, искать ей телефон или Маргрет. Но прежде чем успевает прийти к какому-нибудь решению, дверь за ее спиной открывается и человек входит в комнату.

Он останавливается, и шум усиливается, будто что-то перетаскивают через порог. Оцепеневшая от страха Элиза понимает, что не в силах обернуться; на нее наваливается единственное непредолимое желание: изо всех сил зажмурить глаза. Звук за спиной кажется ей знакомым, но сейчас она не в состоянии вспомнить, от чего он может исходить. Мозг, как сумашедший, отключает все жизненно важные и так необходимые ей сейчас «приложения».

Элиза слышит, как человек шепотом произносит ее имя. Звук неразборчивый, будто его рот завязан шарфом. Ей кажется, она никогда раньше не слышала этот голос. Но как звучат голоса, когда люди шепчут? Ведь по-другому, правда? Маргрет звучала совсем не похоже на себя, когда недавно шептала ей на ухо. Однако теплое, сладкое дыхание, витавшее у уха Элизы несколько минут назад, не идет ни в какое сравнение с тем ужасом, которым наполняет ее сейчас этот низко звучащий шепот.

Кто это и что ему нужно? Он, видимо, знает ее – по крайней мере, знает, как ее зовут. Может, он увидел ее имя на кухне? На конвертах, квитанциях или на висящей на холодильнике открытке от подруги Гунны?

Элиза чувствует на своей шее крепкую жесткую руку, кажется – в перчатке, а затем – боль укола в спину. Нож!

– Пожалуйста… – шепчет она.

В этом «пожалуйста» кроется все, что она не в силах произнести: пожалуйста, не делай мне больно, пожалуйста, не насилуй меня, пожалуйста, не убивай меня, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не причини вреда моим детям!

Кончик ножа отодвигается от спины, но боль остается – должно быть, этот человек уколол ее до крови. Он отпускает ее шею и, прежде чем она осознает, что происходит, начинает чем-то заматывать ей глаза. На Элизу накатывает новая волна паники, когда она понимает, что это широкая клейкая лента, которой он, виток за витком, обматывает ее голову.

Как и раньше в ванной, ее внезапно выбивает из действительности, и беспокойство о том, как она будет снимать с себя эту ленту, пересиливает страх за собственную жизнь и жизнь детей. Скотч примотан так плотно, что при снятии он наверняка обдерет и брови, и ресницы. Навернувшиеся слезы, которым теперь некуда деваться, растворяют клей, и он щиплет глаза.

– Пожалуйста, пожалуйста! Я никому не скажу. Берите всё, что хотите. Всё. Забирайте всё.

– Благодарю покорно, – слышит она его шепот.

У Элизы подгибаются колени.

– Пожалуйста!

Скотч оборачивается вокруг ее головы еще раз; Элиза дергается, когда мужчина отрезает его от катушки. Он грубо водит рукой по ее затылку, закрепляя свободный конец скотча, затем разворачивает ее и броском сажает на кровать. Матрас прогибается, когда мужчина садится рядом, и Элиза от неожиданности вздрагивает, почувствовав, как он, легко прикоснувшись, поглаживает ее по волосам. Мягкое прикосновение внезапно меняется на жесткое; с силой зажав в кулаке клок ее волос, он притягивает ее голову к себе и шепчет на ухо – теперь чуть громче, но она по-прежнему не узнает его голос; он звучит, будто человек в маске или балаклаве.

– Я хочу тебе кое-что рассказать. Короткую историю. Печальную историю. Советую тебе слушать внимательно.

Элиза кивает, а он сжимает ее волосы в кулаке так, что ей становится больно. Почему он хочет рассказать ей какую-то историю? Почему он не хочет спросить у нее пин-код или где хранятся ценные вещи? Она бы сказала ему все. Он может забрать все ее карты и получить доступ ко всем банковским счетам. Он может забрать серебро, которое она унаследовала от бабушки, и те немногие драгоценности, которые у нее есть. Всё-всё. Она ничего не собирается от него скрывать. Только б он не тронул ее и ее детей… Ничто другое сейчас не имеет значения. Она была бы рада сбрить брови и выщипать все ресницы, только б он убрался восвояси. Между всхлипами у нее получается спросить, собирается ли он что-то сделать с ее детьми. Ответа она не расслышала, и это только усугубило ее страх за них.

Он молчит; похоже, его история так и останется нерассказанной. Какое-то время они сидят в тишине, Элиза – с заклеенными глазами, и сердце ее, кажется, вот-вот разлетится в клочки. Она чувствует, что мужчина встает, и внутри ее начинает трепыхаться слабая надежда, что он решил уйти, решил, что этого достаточно. Она боится довериться этой мысли, ей нужно быть настороже – может, он решил напасть на нее сзади? Элиза снова слышит, как с чем-то возятся, какое-то клацание, и ей кажется, она различила щелчок – будто что-то включили в розетку у дверей.