Впрочем, Петурссон не было его настоящим патронимом[7]. Петуром звали его деда по материнской линии. Карл был усыновлен и не знал, как звали его настоящих родителей. Мать отказывалась что-либо ему рассказывать, кроме того, что судьба их была ужасной и что лучше не ворошить эту давно канувшую в прошлое историю. Если верить ее словам, они давно умерли, и поэтому не было смысла их разыскивать. Карл быстро понял, что его вопросы о покойных родителях не вызывали энтузиазма и что вряд ли он когда-нибудь получит на них ответ. И он перестал и спрашивать, и размышлять о своем происхождении. Чего нельзя было сказать об Артнаре, который был тоже усыновлен. Они считались братьями, носили один и тот же патроним, но родства в них было не больше, чем у двух случайно севших рядом пассажиров в автобусе. Абсолютно разные, не похожие ни внешне, ни характером.
–
Карл сосредоточенно прислушивался, но ответа не последовало. Возможно, он ослышался или попал на самый хвост чьей-то передачи… Тем не менее решил попробовать еще раз:
–
Но в ответ опять тишина.
Карл вдруг вспомнил, что когда-то мечтал заиметь карточку из каждого штата США, но так и не дособирал до полного комплекта, сдался на полпути. Может, ему воскресить эту идею? Это не заняло бы много времени – у него уже были карточки из большинства штатов, а теперь, когда он жил в доме один, ему нечем было заняться после универа, кроме своего увлечения. Он только никак не мог определиться, хотелось ему заниматься этими карточками или нет. Так же как не мог решить, идти ему сегодня на собрание общества радиолюбителей или нет, а оно должно было начаться уже минут через сорок. Нет, наверное, лучше пропустить его, а вместо этого полистать учебники. С успеваемостью было неважно, Карл постоянно отставал от программы. Тот ничтожный интерес к химии, что присутствовал при поступлении в университет, теперь неудержимо испарялся. Письменный стол в другом конце комнаты давно собирал пыль; над ним безжизненно навис отклеившийся от стены угол плаката с Периодической таблицей элементов.
Может, интерес снова появится, если он серьезно засядет за учебу? Собрание не имело значения. Ничего нового собратьям-радиолюбителям он рассказать не мог, да и от них особых новостей не ждал. Число членов общества уменьшалось с каждым годом, и теперь в нем остались практически одни старики, с которыми у Карла было мало общих интересов. Они в основном общались в диапазонах 14, 22 или 28 МГц, в то время как Карл любил послушать отбивающих Морзе новичков и предпочитал ошиваться в диапазоне 3,5 МГц. Наверное, тут сказывалась разница в возрасте. На 28 МГц общались немногие и слишком уж заумные, по мнению Карла. К тому же стариков больше интересовала сама аппаратура, конструирование, а страсть Карла к одному лишь общению с любителями по всему миру разделяли немногие. Можно сказать, что после ухода из общества Бёркура и Халли Карл остался там один такой.
Он переставил штекер наушников из трансивера в свой старенький коротковолновый приемник «Коллинз» и плавно скользнул по низкочастотному диапазону, пока не дошел до знакомой ему станции, надеясь попасть на трансляцию. Карл не понимал ни слова, но все равно было ужасно интересно слушать передаваемые станцией сообщения: длинные ряды цифр и букв, зачитываемые механически-монотонными женскими, а иногда детскими голосами или передаваемые азбукой Морзе, треск, помехи и изредка – национальные песни. В принципе, ничего особенного в этих трансляциях не было, если б не скрывавшаяся в них загадка. Никто не знал, что они означали, и именно это делало их такими интригующими. Также было неизвестно, кто занимался дерзкими коротковолновыми передачами в диапазоне между 3 и 30 МГц, а такие волны отражались от ионосферы и распространялись на очень большие расстояния, – гораздо бóльшие, чем были подвластны обыкновенному радиовещанию. Многие считали, что таким образом службы разведки передавали зашифрованные сообщения своим агентам или мафия – контрабандистам. Телефонные звонки, письма или компьютерные сообщения могли быть прослушаны, перехвачены, отслежены, а с радиопередачами все было гораздо сложнее.
В том-то и была прелесть. Ряды чисел, скрупулезно прочитываемые бесстрастными, холодными, но в то же время невинным голосами, могли быть приказами к нападениям или убийствам. Так же как и многим до него, Карлу мечталось расшифровать хотя бы одно такое послание. Но даже Артнар, в кои-то веки проявивший интерес к увлечению брата, в конце концов был вынужден сдаться. Не один час просидел он над заполненным цифрами листком с карандашом в руках, пока наконец в ярости не зашвырнул его в угол, добавив, что это полнейший идиотизм, ерунда и бессмыслица. Карл понимал, что, не зная шифр, прочитать такое послание было гиблым делом, но это не охлаждало его желания хотя бы попытаться.
Сейчас ему повезло – большинство радиостанций передавали в середине часового периода, а на часах как раз была половина восьмого, и Карл наткнулся на знакомую ему станцию под названием «Русский мужик». Хрипловатый мужской голос монотонно зачитывал цифры на русском языке, повторяя их снова и снова:
– А-динн, а-динн, пять, семь, пять, нолль, нолль…
Все радиостанции обычно следовали своему определенному шаблону: трансляции начинались каким-нибудь характерным только для этой станции обращением – например: «Ready? Ready?», «Achtung!», «¡Atención!» – обрывком мелодии или определенной, всегда одной и той же комбинацией цифр или букв. Такая прелюдия была визитной карточкой станции, давала понять, кто транслировал и для кого. Прелюдия повторялась несколько раз, прежде чем начиналась трансляция самого сообщения – начитка цифровых или буквенных рядов. Перед началом начитки обычно говорилось, сколько таких рядов содержит сообщение. Само сообщение, все целиком, повторялось несколько раз, а завершалась трансляция тоже всегда одинаково – как правило, коротким «конец передачи» или «конец связи» на том или ином языке. Однако встречались и примеры завершения трансляции отрывком мелодии или рядом нулей, как раз как в случае с «Русским мужиком». Карл слушал, как он отключался:
– Нолль, нолль, нолль, нолль…
Пауза, потрескивание эфира:
– Нолль, нолль, нолль, нолль…
Снова пауза и – завершающее:
– Нолль, нолль, нолль, нолль…
Трансляция прервалась.
Покрутив ручку поиска, Карл неожиданно для себя наткнулся на станцию, которую никогда раньше не слышал. Он навострил уши, особенно когда ему показалось, что передавали на каком-то из скандинавских языков. Сосредоточившись на настройке, Карл вслушивался до тех пор, пока трансляция совершенно не очистилась от шумов. Каково же было его удивление, когда он понял, что передача шла на исландском языке:
– …девять, два, ноль, пять, шесть, девять…