Стану в балалаечку играти,
Стану я милого будити,
Люли, люли, будити:
Ба, так це ж дивчина, а не парень!!! Голосище звонкое, коса ниже пояса, между сочных булок елозит, фэнтэзи всяки возбуждат.
«Встань ты, мой милый, проснися.
Ты, душа моя, пробудися,
Люли, люли, пробудися.
Вот, так ухарь-ухажёр, дрыхнет и никакие гудки-балалайки ему ни почём.
Вот тебе водица, умойся,
Вот те полотенце, утрися,
Люли, люли, утрися.
Вот тебе башмачки, обуйся,
Вот тебе кафтанчик, оденься,
Люли, люли, оденься…»
Откуда в поле полотенце, и башмачки, кафтанчик??? Почему в следующем куплете действо переносится уже в «во саду ли, в огороде..?» Нас учили, что у российских крестьян кроме драного исподнего белья, да лаптей из лыко — не было ничего. Запрячь полудохлую клячу — верх российского благополучия. Не крестьянин, целый боярин, аки птица заморска павлин.
Во саду ли, в огороде
Девица гуляла,
Невеличка, круглоличка,
Румяное личко.
Не бледный овал жёлтого черепа, обтянутого кожей с синяками под впавшими пустыми глазницами, а розовая, как поросёнок круглоличка в сарафанчике бабёнка. Бёдрами крутит, грудями потрясывает… Кто может устоять перед такой красотой? И заснуть!